Екатерина Соллъх - Тень Башни

Кто-то звонил в дверь. Этот звук и разбудил Харальда. Кто мог прийти так поздно? Либо служба, либо семья – не время для светских визитов. Ни один из вариантов его сейчас не устраивал. Если со службы – значит что-то срочное, и уж точно неприятное, если семья… тогда тем более. Он почти не общался с родственниками, а до ближайшего семейного торжества было ещё далеко. Харальд встал, схватил мальчика за ворот рубашки, оттащил в спальню и запихнул в шкаф. Кто бы ни пришёл, им не обязательно знать. Зажёг свет в коридоре. Ну и бардак. Он не убрал перчатки, даже не повесил плащ. И мальчик весь вечер не отходил от него, чувствовал, что ему плохо. Как неудачно, что именно сегодня. Харальд открыл дверь.

На пороге стояла молодая женщина в длинном сером плаще. Приталенный пиджак, строгая серая юбка. Единственная вольность – падающие тяжёлой волной чёрные, как ночь, волосы. Его сестра, Гринхильда. Как же Харальду не нравились эти длинные старые имена. Наверное, единственная старинная вещь, которая ему не нравилась. Но они были признаком статуса, признаком чистой крови. Вместе с цветом волос и глаз. Гринхильда была единственным членом семьи, которому он всегда был рад. Она лучше всех понимала его. И готова была многое простить. Но, если пришла она, значит кому-то из семьи очень нужно его согласие. Если пришла она, значит дело серьёзное, Гринхильда слишком горда и независима, чтобы семья могла просить её о какой-то мелочи. Да ещё так поздно.

– Харальд.

– Заходи, – Харальд чуть посторонился, пропуская сестру внутрь. Гринхильда сразу прошла в кабинет, скользнув цепким взглядом по обстановке, вещам. Она замерла на пороге.

– У тебя есть мальчик? – скорее утверждение, чем вопрос. Она стояла к нему спиной, и он не мог видеть её лица, – Пристрели его. Отец не одобрит, – слова падали стальными шариками на пол.

– С чего ты взяла? – простое любопытство, где именно он ошибся. Гринхильда всегда видела его насквозь.

– В прихожей лежат твои перчатки. На них кровь, – Гринхильда по-прежнему стояла к нему спиной, но он почувствовал, как голос её немного потеплел. Детьми они иногда вот так же «читали» вещи или просто придумывали истории про них. Он всегда считал, что его сестра умнее большинства мужчин, и ей это льстило.

– Отца давно уже не касается моя личная жизнь, – спокойно ответил Харальд. Он не попытался её разубедить, хотя мог бы найти множество причин. Это была не единственная деталь, не было смысла лгать. Гринхильда не расскажет никому о своих догадках.

– Лучше пристрели сам и сейчас, – сестра повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза, – хотя ладно, ты прав. Тебе решать, – но в её глазах он прочитал неодобрение.

– Зачем ты приехала? Как у него хватило совести отправить тебя одну в столицу, да ещё среди ночи?

– Совести? Мы же говорим об отце. К тому же я задержалась потому, что поезд не пришёл, пришлось ехать на следующем.

– Не пришёл? – скоростные поезда ходили по расписанию и не задерживались ни на минуту, должно было произойти что-то действительно серьёзное, чтобы поезд не пришёл.

– Очередной теракт, – Гринхильда равнодушно пожала плечами и, наконец, сняла плащ, – я замёрзла и промокла. В городе всегда так сыро?

– Да, всегда, – Харальд забрал у неё плащ и отнёс в прихожую. Зашёл на кухню, чтобы приготовить кофе и обдумать то, что сказала сестра. Теракт. Опять. Республиканцы, анархисты или очередные недовольные? Этим занимается Третье Управление Имперской службы безопасности, его это не касается. Он руководит Третьим отделом Седьмого Управления и занимается расследованиями убийств. В этой стране, где вся власть находится в руках военных, любая силовая структура является частью армии. И он тоже был частью, как и подобает человеку чистой крови.

Харальд вернулся в кабинет с подносом. Переставил на столик чашки, кофейник и вазочку с печеньем. Его сестра предпочитала чёрный кофе без сахара, он чаще всего пил со сливками, но сегодня решил обойтись без них. Харальд сел в кресло напротив Гринхильды.

– Так зачем ты приехала?

– Ты мне не рад? – сестра чуть насмешливо изогнула губы. Харальд посмотрел ей в глаза, бледно-голубые, такие же, как у него, и улыбнулся.

– Тебе я рад всегда, – он сделал ударение на первом слове. Что-то внутри подсказывало ему, что её ответ ему не понравится.

– Гердрун выходит замуж, – лицо Гринхильды стало каким-то усталым и немного настороженным.

– Вот как… – Гердрун была их сестрой, на три года младше Гринхильды, – жених, конечно, безупречен?