Григорий Никифорович - Сорвать банк в Аризоне

Агрессивное замечание Фаррела меня обескуражило — мне казалось, что Чен и уж конечно лейтенант Санчес поверили моим словам. Заметив мою растерянность, Стьюарт поднял руку, как ученик за партой.

— Джентльмены, — сказал он, — я полностью соблюдал нашу договоренность. Я ни одним словом не вмешивался в вашу беседу с Лио, хотя и представляю — пусть пока неофициально — его интересы. Но сейчас я хочу напомнить вам о презумпции невиновности. Не Лио должен доказывать свое алиби — в данном случае, то, что эту ночь он провел с миссис Робертсон. Наоборот, вы должны доказать его вину, если он намеренно вводит вас в заблуждение. Кроме того, по-моему, поведение миссис Робертсон говорит само за себя — при необходимости я мог бы это засвидетельствовать, потому что я тоже наблюдал эту вспышку.

С точки зрения американского правосудия, реплика Стьюарта была вполне разумной. В самом деле, даже будучи под подозрением, я находился под двойной защитой — закона Соединенных Штатов и адвоката Стьюарта Розенбергера. Будь я настоящим американцем, мне, конечно, следовало бы вообще ничего не отвечать агенту Фаррелу. Но я не был настоящим американцем — я слишком хорошо помнил нашу доблестную советскую милицию. Я имел то, что тогда называли «привод» в отделение милиции только однажды, еще в студенческие годы. Поскольку как раз тогда партия и правительство объявили очередной поход против пьянства, меня и еще троих студентов забрали за совершенно невинное занятие — распитие бутылки водки вечером на скамеечке в парке Янки Купалы. В отделении с нами обошлись мягко — каждый получил всего по несколько ударов резиновой дубинкой по ребрам — и, зарегистрировав, отпустили.

Поэтому я не стал молчать. Я заявил:

— Если вы сомневаетесь, что я говорю правду, давайте прямо сейчас поедем ко мне на квартиру. Я докажу вам, что Инка — простите, миссис Робертсон — была у меня сегодня ночью.

ФБР-овцы в очередной раз переглянулись, и Чен сказал, что, вообще говоря, они не должны обыскивать частное помещение без ордера на обыск, подписанного судьей. Но если я выражаю добровольное согласие, они, так и быть, окажут мне эту любезность.

— Лио, — сказал Стьюарт, — ты хорошо подумал? Эти джентьмены не просто не должны — они не имеют права входить в твой дом без твоего разрешения или без ордера на обыск. А вы, — обратился он к агентам Чену и Фаррелу, — надеюсь, понимаете, что улики, полученные без ордера на обыск, могут быть не приняты судом к рассмотрению?

— Дорогой мистер Розенбергер, — в очередной раз улыбнулся Чен, — мы чрезвычайно вам благодарны за те усилия, которые вы прилагаете к повышению уровня нашего юридического образования. Но мы с вами старые знакомые, и вы, безусловно, знаете, что мы никогда не выходим за рамки закона, не так ли? Поэтому, если вы пожелаете сопровождать мистера Голубева, который, как вы сами заметили, официально все еще не ваш клиент, мы не будем возражать.

На этом юридические препирательства закончились, и все мы дружно отправились ко мне на Десятую улицу. Хотя Федеральный Дом, в меру своих возможностей, проявил ко мне гостеприимство, все же, оказавшись вне его стен, я вздохнул с облегчением. Сейчас, в пять вечера, солнце уже склонялось к закату и небо, хоть по-прежнему безоблачное, стало не нежно-голубым, как утром, а, скорее, синим. Цвет горной гряды на горизонте тоже изменился. Складки гор превратились втемно-сиреневые, и я знал, что еще через час они будут совсем фиолетовыми. Как и обещали утром по телевизору, температура явно перевалила за тридцать по Цельсию, и я подумал, что правильно выбрал утром рубашку без рукавов. Жара была заметна только на открытом воздухе — в помещении или в машине всегда были включены кондиционеры.

Из даунтауна мы ехали уже на трех автомобилях — к нашему кортежу присоединился Стьюарт. На этот раз ФБР-овцы не стали усаживать меня в свою машину, и я поехал вместе со Стьюартом, а лейтенант Санчес, как прежде, в одиночестве. По дороге Стьюарт продолжал убеждать меня, что я зря согласился на несанкционированный судьей обыск — это, говорил он, очень необычно и заставляет подозревать какой-то подвох со стороны ФБР. Я не очень внимательно его слушал, поскольку никогда раньше не бывал пассажиром в его машине. Разговаривая за рулем, Стьюарт продолжал, как ни в чем не бывало, оживленно жестикулировать, временами вовсе бросая управление. По счастью, до дома, где я жил, мы добрались очень быстро, так что разбиться не успели.