Григорий Никифорович - Сорвать банк в Аризоне

Запарковав машины у обочины, мы прошли по запыленной асфальтовой полоске к металлическим воротам из кованых прутьев, крашеныхчерной краской. Ворота запирались на ключ, выдаваемый каждому из жильцов, в том числе, конечно, и мне. Я пропустил своих спутников во двор. Двери каждой квартиры смотрели, как я уже упоминал, внутрь двора. Стены дома были из рыжего неоштукатуренного кирпича. Моя дверь находилась в самом дальнем конце двора, рядом с маленькой калиткой запасного выхода. Навещая меня, Инка пользовалась как раз этой калиткой — я заранее открывал ее изнутри.

Из бассейна доносился плеск, и, даже не посмотрев, я знал, что это мой молодой друг-полицейский. Он вынырнул, повернул к краю бассейна и встал на ноги.

— Добрый вечер, Лио, — жизнерадостно сказал он, — выходит, тебя еще не посадили? — Тут он заметил лейтенанта Санчеса и несколько смутился.

— Нет, — ответил Санчес вместо меня, — Лио все еще на свободе. А ты, выходит, на сегодня уже закончил? Я не знал, что Лио живет с тобой в одном доме. Мы как раз идем к нему в гости — вылезай и присоединяйся к нам, ты можешь пригодиться.

— О'кей, босс, — сказал парень, вылез из бассейна и начал вытираться.

Мы подошли к моей двери и остановились.

— Отпирать? — спросил я. Я понятия не имел, какой должна быть процедура обыска.

— Отпирайте, но пока не входите, — распорядился лейтенант. Он повернулся к агентам. — Вы не возражаете, что командовать буду я?

Дверь открывалась вовнутрь, прямо в жилую комнату. Налево, через проем, комната расширялась в небольшую кухню, а прямо был вход в спальню — типичная квартира холостяка. В том же доме можно было бы снять и так называемое «студио», где все вместе — и кухня, и спальня — умещалось в одной комнате. Студио были дешевле и пользовались большим спросом у студентов университета. Но я, когда выбирал квартиру в Тусоне, решил, что уже не так молод, и не смогу спать мертвым сном под всхрапывания кухонного холодильника.

Санчес вошел в дверь первым и включил свет. На руках у него уже были тонкие резиновые перчатки — я не успел заметить, когда он их надел и откуда вынул. Он прошел на середину комнаты, к дивану, напротив которого стоял телевизор, и сказал:

— Лио, теперь подойдите ко мне. А вы, ребята, входите и постойте у входа. Теперь ваше дело — наблюдать, но не вмешиваться.

Стьюарт, Чен и Фаррел сгрудились у двери. За ними я увидел своего молодого приятеля, который оставался на пороге, не входя в помещение. Он так и был в мокрых плавках — мысли пойти и одеться у него не возникло.

— Лио, — обратился лейтенант ко мне, — вы говорили, что можете доказать нам, что миссис Робертсон была здесь с вами сегодня ночью. Какие доказательства вы имели в виду?

— Вчера мы с ней приехали ко мне около десяти вечера, — сказаля. — Посидели, поговорили, выпили вина, потом чаю с пирожными, а потом она осталась у меня на ночь. В холодильнике еще должны оставаться пирожные — мы купили дюжину в супермаркете. Посуду я мою обычно по вечерам, но вчера, конечно, не мыл. На чашке и бокале, из которых она пила, должна быть ее губная помада, может бытьсохранились и отпечатки пальцев. Посуда вон там, в мойке. Она могла обронить что-нибудь в спальне — платочек, шпильку. Кстати, — вдруг вспомнил я, — в спальне на столике должна лежать записка, которую она оставила мне утром. Она ушла до того, как я проснулся.

— Хорошо, — сказал Санчес. — Теперь вы, Лио, стойтегде стоите, а остальные джентльмены вместе со мной посмотрят, правда ли то, что вы сказали.

Разумеется, все оказалось правдой — я ведь и не собирался ничего скрывать. Комнатка была маленькой, и когда Санчес включил верхний свет на кухне, я ине подходя ближе отчетливо увидел Инкину губную помаду на бокале и чашке. Наполовину пустая коробка с пирожными, как я и сказал, лежала на верхней полке в холодильнике. Зайти в спальню вместе со всеми лейтенант мне не позволил, так что я не видел, где именно они нашли записку — она могла, к примеру, завалиться за кровать.

Но записка была благополучно найдена и даже произвела некоторую сенсацию. Я как-то не подумал, что написана она по-русски, и никто из присутствующих прочесть ее не сможет. Однако не успел агент Фаррел выразить свое недовольство по этому поводу, Стьюарт перехватил инициативу. Русский язык записки еще раз подтверждает мою невиновность, сказал он, поскольку по-русски записку могла написать только миссис Робертсон. Мало того, в записке указано время — шесть часов десять минут утра. Следовательно, миссис Робертсон действительно оставалась здесь всю ночь.