Эллина Наумова - Три ошибки полковника Измайлова, или Роковое бордо. Полина и Измайлов

– Контакт! Есть контакт! – процитировала я вслух каких-то военных.

Проходящая мимо молодая мамочка рывком развернула в сторону коляску и прикрыла грудничка своим хилым телом.

– Спасая дитя от сумасшедших прохожих такими виражами, вы вывалите его в снег и разобьете, – сурово заметила я.

И поняла, что готова жить дальше. После чего принялась обзванивать со смартфона знакомых художников. Доступным первым оказался Васька, издевающийся над живописью в отместку за то, что ей его учили. Живопись терпит. Более того, временами к Ваське подлизывается.

– Ты Илью Соколова знаешь? – спросила я после взаимных уверений в необходимости чаще видеться в малолюдных местах, где можно по определению Василия «по-человечьи пообщаться».

– Знаю. Не наш человек. Душа на замке.

– Может, он ее только для искусства отпирает?

– Может. Но по искусству я сам великий мастак. Мне человека подавай.

– Ясно. Пьет крепко?

– Люто. Но как-то напоказ. По-моему, Поль, он из тех, кто, нажравшись в тусняке, дома забрасывает горсть таблеток в пасть и ну работать.

– Но иногда по-настоящему срывается?

– Ясное дело.

– Мне, Вась, тоже так показалось. Спасибо, созвонимся.

Убедившись в том, что хорошо отдохнувшая за два дня память господина Соколова его не разыгрывала, я перестала о нем думать. Решила: «Успею еще голову сломать. Легче надо жить, невесомее».

Однако невесомость в тот день моим уделом не стала. Позвонив подруге Вали, Лиле Суриной, на мобильный, я услышала:

– О, Поля! Нашлась! А то у тебя все телефоны выключены. Я думала, ты из города уехала в какую-нибудь командировку. В курсе этого кошмара? Мы с Аней и Егором сейчас в квартире ребят. Ты где? Во дворе?! Так поднимайся быстрей.

И я, ненормальная, поскакала через две ступеньки. Задумалась бы на секунду, как они попали в квартиру, которая должна быть опечатана. Зря, что ли, столько детективов прочитала. Разумеется, дверь Косаревых мне открыл любимец полковника Измайлова Борис Юрьев. Оскалился великолепными зубами и, подражая тону Лили, проныл:

– О, Поля! Лучше бы ты из города уехала.

– Здравствуй, Борис, – тихо сказала я, обещая себе не заводиться и не хамить хотя бы первые полчаса. Но не выдержала и прошипела: – Не дождешься.

– Ну, тогда заходи, – зловеще пригласил Юрьев. – Начнем с самого начала – трупы, явный висяк и ты собственной нескромной персоной. Все компоненты невыносимой обстановки в наличии.

– И твое злопыхательство в действии, – попыталась отбиться я.

Юрьев лишь самодовольно ухмыльнулся.

– Балков здесь? – спросила я.

– Не дождешься.

– Боря, ты сегодня попугая изображаешь или магнитофон?

– Поля, я сейчас посмотрю, что ты изобразишь.

Мне захотелось специально для него изобразить такое, чтобы еще пару лет во сне от ужаса вопил. Но я знала, напрасный труд. Он холодеет и при виде меня во плоти. И в ночных кошмарах я ему наверняка без дополнительных усилий с моей стороны являюсь. Интересно, накрашенная или нет? Все говорят, что разница невелика. Один Юрьев, увидев на мне тени, тушь, помаду и пудру обязательно произносит: «Все-таки лучшая косметика та, которой не видно». Первое время я в ответ заводила речь о дешевой эрудиции. А потом перестала обращать внимание.

Не представляю, какими были бы наши отношения, познакомься мы где-нибудь подальше от полковника Измайлова. Наверное, могли бы поладить. Борис действительно даровитый сыщик, этакий мыслитель, склонный к озарениям. Его друг и сослуживец Сергей Балков иного склада: перебирает факты и сведения, как четки, круг за кругом, пока на десятый, двадцатый, тридцатый раз кожей не почувствует – вот оно, искомое. Борис реактивен, честолюбив, ироничен. Сергей степенен, неприхотлив, добродушен. Они не дополняют друг друга. Просто сосуществуют во взаимном братстве, с годами все меньше споря и все больше делая вместе, но каждый по-своему. Скромный Балков считает себя учеником Измайлова и очень старается быть достойным. Самоуверенный Юрьев «держит» Вика в учителях. И хочет, чтобы наставник стоил его. Полковник, с точки зрения этого то ли наглеца, то ли гения, был близок к идеалу, пока не связался со мной. Чем я плоха? Всем. Ни единого светлого мазка в портрете, даже парадном. Одна профессия чего стоит! И постоянно выносит на трупы, которыми занимается отдел Измайлова. Кажется, Юрьев вбил себе в голову, будто к Вику я прилепилась не по любви, а из корысти. В совершении половины убийств можно было подозревать меня, поэтому близость с полковником очень экономила мои время и нервы. Мало того, я смела высказывать предположения, искать улики, расспрашивать людей, денно и нощно думать о преступлении, словом, вести собственное расследование, подло выкачивая из Виктора Николаевича информацию. Борис с ума сходил, не веря ни в то, что соблазненный Измайлов раскрывает мне «тайны следствия», ни в то, что я сама способна их раскрыть. Так до сих пор и мечется в своих страшных догадках, какими методами я раскалываю Вика. Юрьев в толк не возьмет, зачем мне это нужно. Добро бы вела криминальную колонку. Нет, стараюсь для собственного удовольствия. Следовательно, извращенка. И мудрый чистый Измайлов в меня влюблен? Это оскорбляло Бориса. Слова «Мой Учитель» надлежало писать с большой буквы. Оба. А происки какой-то говорливой Полины умаляли начальную букву второго слова до прописной. И постоянно грозили проделать то же с первым словом, ибо часто мои версии правдоподобней версий Юрьева, и доказательства нахожу я. Да еще на его упреки, дескать, мешаешь сильно, нахально отвечаю: