Сергей Косырев - Скорая помощь приговоренному

– Бедненький, – жалость в глазах Анастасии уступила место насмешке.

– Я считаю, – добавила она, – что если человек пожелает достичь чего-то в жизни, он непременно добьётся результата. И без посторонней помощи.

– Сколько раз я уже слышал подобные суждения! Сейчас повсюду только об этом и твердят. Просто какой-то культ успешности. Скоро он трансформируется в национальную идею. Но ведь кто-то должен и уколы делать. Если все вдруг станут богатыми, некому будет у станка стоять, сытую жизнь им обеспечивать.

– Все и не могут в один миг выбиться в люди, но стремиться к этому должен каждый. По-твоему лучше до конца дней прозябать в съёмной квартире, считая копейки, и жаловаться на судьбу?

Во мне начала закипать обида. Хотелось доказать этой самоуверенной богачке, что я ничем не хуже любого яппи из её окружения.

– Ну а сама-то ты какие усилия предприняла ради своего успеха? Замуж удачно выскочила?

– Хоть бы и так, – совершенно спокойно ответила Анастасия, – всякому своё.

Я понял, что меня занесло. Не стоило вести себя подобным образом с женщиной, которую любишь. Дабы замять возникшую неловкость, я попытался улыбнулся, однако улыбка вышла чересчур вымученной.

– Кстати, – провозгласил я, – настал твой черёд поведать о прошлом.

– Хочешь узнать, как я дошла до такой жизни? – спросила Настя.

– Откровенность за откровенность.

– О’кей. Я тоже родилась в обыкновенной семье: отец – инженер, мать – бухгалтер, есть ещё брат и сестра. После школы окончила юрфак. Устроилась в одну из фирм будущего мужа. Прошла собеседование и меня приняли.

– Когда же вы свадьбу отпраздновали? – осведомился я, весьма заинтригованный её словами.

– Не сразу, конечно. Год я проработала в должности юрисконсульта. Выиграла несколько судов в пользу предприятия. Виктор заметил меня, сделал своим личным секретарём. Я готовила отчёты, писала речи для выступлений, сопровождала его в поездках. И в какой-то момент всё случилось. Потом он оставил семью и сделал мне предложение.

Настя сорвала с клумбы маргаритку и принялась отдирать лепестки, словно гадая на некое сокровенное, одной лишь ей известное таинство.

– Как оказывается всё просто, – съехидничал я.

– Со стороны именно так и выглядит. Не стану же я сейчас в подробностях описывать наши отношения.

– А почему бы и нет? Свою-то подноготную я выложил без утайки.

– Ты рассказал лишь краткую биографию, – улыбнулась Настя. – Но про личную жизнь деликатно умолчал.

– А тебе интересно?

– Да нет. Какое теперь это имеет значение? Прошлое есть у каждого.

– Несомненно. А ты его любишь?

– Кого?

– Мужа.

Оборвав лепестки, Настя бросила осиротевший цветок под ноги.

– Конечно. Ты считаешь, я не способна никого полюбить?

– Нет, но я видел фото твоего супруга. Он старый лысый мелкорослый толстяк. Что ты в нём нашла?

Анастасия посмотрела мне в глаза.

– Внешность для мужчины далеко не главное. Виктор сильный, состоявшийся человек. У него есть воля, внутренний стержень. Женщины это ценят. Плюс ко всему он богат.

Я шёл и думал, кто же тогда выходит замуж за скромных неудачников, вроде меня.

– Мне пора возвращаться, – прервала Настя мои размышления.

– В самом деле? Так скоро?!

– Уже поздно. Думаю, на сегодня хватит прогулок.

Я проводил её до машины. Мне совершенно не хотелось отпускать эту удивительную женщину.

– Когда мы снова увидимся? – спросил я.

– Я тебе наберу, – коротко ответила Настя, садясь за руль.

– Скоро?

– Да. Жди моего звонка.

Я хотел поцеловать её на прощанье, но она поспешно захлопнула дверцу прямо у меня перед носом и включила мотор.

Сопровождая взглядом удаляющийся автомобиль, я ощутил в сердце привычную тоску. Не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в своё убогое холостяцкое жилище и довольствоваться воспоминаниями о нескольких счастливых часах, проведённых с Анастасией.

Глава 3

На следующее утро нужно было бежать на дежурство. Я долго не мог заставить себя подняться с постели, не желая никак возвращаться из сладостного забвения в суровую реальность. На службу я опоздал. Наташа в этот день отдыхала и работать пришлось с другим фельдшером, Ниной Ивановной, дородной сорокалетней тёткой с чёрствым лицом и грубыми натруженными руками.

Вызовов было не много. В перерывах между рейсами я лежал в ординаторской и в, который уже раз, проигрывал в уме события вчерашнего вечера. Не оскорбили ли Настю мои резкие высказывания? Не обиделась ли она и позвонит ли снова?