Нонна Беспалова - Под небом Италии

– Почему ты молчишь?

– Боюсь расплакаться.

– Отчего вдруг?

– Оттого что красота неописуемая. Дай фотоаппарат, я сфотографирую.

Они зашли внутрь, обошли собор.

– На колокольню полезешь?

Павел смотрел на Таню с насмешливой улыбкой.

– Обязательно полезу.

Таня очень устала, пока дошла по лестнице до первого уровня обзора с каменными скамейками для отдыха. Вид уже отсюда открывался потрясающий, но Таня с передышками всё же добралась до самого верха колокольни. Она смотрела на уходящие вдаль треугольные крыши, крытые черепицей всех оттенков терракоты: от тёмно-красного, старого, до ярко-рыжего – нового, на далёкие громады соборов и думала: «Я совсем сошла с ума и веду себя как неуправляемый подросток. Почему на меня так действует этот город? Что в нём такого? Это особенная красота, её создали люди, жившие сильными чувствами, страстями. Одного трудолюбия недостаточно, чтобы создать всё это».

Павел закончил фотографировать, они вместе спустились вниз и поспешили перейти к Баптистерию, окружённому туристами. К знаменитым дверям было не пробиться. В Баптистерии перед огромной старой мозаикой Таня опять прослезилась.

После той истории Павел старался не думать о том, что было между Таней и её бывшим мужем, но воображение рисовало картины, от которых его бросало в пот и накатывала такая боль, что Павел боялся не сдержаться и сказать Тане что-то, что говорить не следовало, или сделать что-нибудь, о чём потом придётся пожалеть. И он позвонил своей прежней подружке Вале. «Паша, ты? – обрадованно спросила Валя. – Хочешь заехать?» Он приехал. Они сразу отправились в постель. Павел довольно грубо придвинул её голову к своему паху, и она, не сопротивляясь, сделала то, что он хотел, сначала неумело, потом, с его подсказками, всё лучше и лучше. Теперь она позволяла всё и её покорность доставляла Павлу особое удовольствие. После того как они с Таней помирились, совсем помирились, Павел собирался с Валей порвать, но, боясь повторения той боли, которую перенёс, не порвал. Они продолжали встречаться иногда раз в две недели, иногда раз в месяц, как получалось. Потом Валя вышла замуж, предупредила, чтобы Павел не звонил. Через несколько месяцев позвонила сама. Эта связь с перерывами тянулась до сих пор. Они изредка встречались за городом в доме её матери. Мать давно переехала к брату под Тулу.

Старую подругу Валю сменила Изабелла, смуглая, скуластая татарка Изабелла, много моложе Вали. Валя сама их познакомила, передала с рук на руки. Изабелла, Валя звала её Белкой, была замужем, муж пять лет назад уехал на заработки и пропал. Отношения за много лет стали приятельскими, Павел не раз выручал подруг деньгами, часто дарил подарки, привозил деликатесы и хорошее вино. Каждый раз, когда Валя или Белка ему звонили, он думал, что пора закончить эти отношения, но каждый раз откладывал.

На улице Павел сверился с картой города и махнул рукой, задавая направление. Таня даже не спросила, куда они идут, просто пошла по улице в этом направлении. Они вышли к базару. На площади под тентами, натянутыми на небольшие сборные конструкции, висели разноцветные шарфы, шали, расшитые блузки, юбки, кожаные сумки всех цветов и размеров, стояла фаянсовая посуда, лежали на лотках украшения из серебра с недорогими камнями, бижутерия, мужские ремни, портмоне. Таня начала перебирать шарфы, отобрала три, потом взяла четвёртый, обернулась к Павлу. «Зачем тебе столько? Да ещё на барахолке? Мне не жалко денег, но не на это же…» Паша смотрел на жену. Она молчала, глаза её сузились. «Не надо смотреть на меня как на врага! Вот деньги, делай что хочешь!» – он отдал ей всё, что было в его кармане. Таня заплатила за шарфы, перешла к другому продавцу. Примерила белую блузу с вышивкой ришелье, купила её и ещё одну блузу, бирюзовую с воротником апаш, перешла к сумкам, купила большую сумку-мешок из рыжей свиной кожи.

Павел молча смотрел на её покупки, с трудом сдерживая раздражение. Обычно она советовалась с ним, когда что-то себе покупала, сейчас даже не оглянулась на него ни разу. Наконец они покинули рынок. Покупки Таня сложила в свою новую сумку, сумку повесила на плечо. Таня была в белых джинсах и тёмно-синей майке, на ногах – закрытые босоножки из коричневой кожи на танкетке. Новая сумка смотрелась на ней вполне органично. Таня остановилась и, покопавшись в сумке, достала один из шарфов, цветной, бело-сине-рыже-коричневый, с белыми кисточками на концах. Она набросила его на шею, и Павел не мог не отметить точное попадание в цвет и стиль этих, казалось бы, беспорядочных покупок.