Галия Мавлютова - Жизнь наоборот

– Ваше имя? – спохватилась она, ведь с этого нужно было начинать.

– Моё имя? – растерялась девушка. – Так я уже говорила. И заявление подписала. Ещё в больнице.

– И всё же?

Алина освоилась в незнакомой обстановке. Спокойная, деловая, хваткая. Такой она видела себя со стороны. Разумеется, нарисованный портрет вполне соответствовал амбициям. Кузина горделиво вздёрнула голову и слегка подбоченилась. Николай стушевался, став ещё меньше размерами, превратился в тень Алины.

– Да Лариса она, Лариса! – вмешался Иван в нескладный разговор, злобно поглядывая на незваных посетителей и откровенно ухмыляясь.

– Да, я Лариса, но я больше ничего не помню. Маски, пистолеты, крики – и всё! Они быстро ушли.

– Две маски, два пистолета, две сумки? Так?

Лариса округлила глаза. Она напряглась, видимо, заново пересчитывая количество сумок и пистолетов. Затем с трудом выдавила из себя:

– Да. Два пистолета. Две сумки. Две маски.

Продавщица замолчала. В наступившей тишине явственно слышалось натужное дыхание Ивана. Остальные дышали сдержанно, пытаясь понять, что происходит. Ощутимое напряжение давило на виски, лоб и шею. Алина оглянулась. Николай стоял в стороне, растянув губы в узкую щель.

«Николай, как почтовый ящик, – подумала Алина. – Да, он похож на почтовый ящик. Такой же непроницаемый, с раздвинутой щелью, таящий в себе загадку. Неизвестно, что в нём находится. То ли печальное известие, то ли радостное».

– Николай, у вас есть вопросы?

Меркушев дёрнулся, ещё больше растянул рот, но промолчал.

– Я приглашу вас в отдел, обоих. Вас, Иван, и вас, Лариса, – сказала Алина. – Завтра. Там и побеседуем.

– Никуда я не пойду! – заявил Иван, но после короткой паузы добавил, смягчая резкость предыдущих слов: – Лариса придёт. Во сколько нужно?

– Я позвоню.

Алина сделала вид, что не заметила хамства Ивана. Завтра будет видно. Ночью все чувства обострены, любое слово, сказанное невпопад, кажется издевательством. Все устали. Ночью положено спать, а не бродить по ограбленным магазинам.

Они вышли. Холодная морось легла на лица влажной плёнкой. Только что был мороз – и уже оттепель. Часа не прошло. Погода на планете совсем испортилась. Не понять, то ли зима на исходе, то ли весна на подходе. Алина бодро рванула с места в карьер. Николай едва успевал за ней.

– Разносила, что ли, эти свои… как их… – крикнул он, забегая сбоку.

– Ботильоны, – подсказала Алина. – Да, больше не жмут.

И хотя ботильоны по-прежнему жали, а пятки кровоточили, откуда-то появилось ощущение невесомости; хотелось бежать и лететь, лишь бы избавиться от неприятного Николая.

– Коль, ты чего отстаёшь?

Алина застыдилась собственного легкомыслия. Нехорошо так поступать с человеком, ведь они на задании. И хотя работа превратилась в пытку, так как оба сотрудника нескладные, без опыта, но хоть чему-то они научились за эти несколько часов.

– Ты летишь вперёд, как ракета, я за тобой не успеваю, – оправдывался Меркушев, быстро семеня короткими ножками.

– А почему ты до сих пор в стажёрах ходишь? Ты уже взрослый, – спросила Алина, запоздало опомнившись: напрасно задала вопрос – нечего лезть в душу незнакомого человека. Захочет – сам всё расскажет.

– Не знаю. В кадрах заминка. Не переводят на должность, – буркнул Николай, злобно сплюнув.

– А почему? – не могла остановиться Алина, мысленно ругая себя за опрометчивость.

Чего пристала к человеку. Вон он как щерится! На волка стал похож.

– Так ты на должность пришла. Кадровики не успели оформить документы.

Ответ Меркушева потряс Алину. Сама виновата. Зачем-то выпросила кусочек правды. А Меркушев взвалил на хрупкие девичьи плечи комплекс вины за его незадавшуюся карьеру.

– Ничего, Николай, будет и на твоей улице праздник!

С этими словами Алина бодро взбежала по ступеням крыльца, прямиком ведущего во врата оперативного рая.

Совещание всё тянулось и тянулось. Казалось, они сидят целую вечность, хотя прошло всего сорок минут. Все доклады уже обсуждены и раскритикованы. Грабежи магазинов по «горячим следам» раскрыть не удалось. Батанов вяло поругал оперативников за безынициативность; те равнодушно отмалчивались, пережидая, когда он от них отстанет, и посему до Алины очередь не дошла. Присутствующие справедливо полагали, что говорить больше не о чем, и так всё ясно, давно пора перейти к главному. Впереди оставалось самое муторное – распределение дежурства на предстоящие сутки. Никто не хотел оставаться в отделе после изматывающей ночи. Оперативники поглядывали на телефоны, отмечая движение скачущих секундомеров. Иногда им казалось, что их движение замедлилось, а время замерло. Его вообще не стало.