Алекс Фрайт - Бумеранг

– Представляешь, можно успеть с тобой и пару сигарет неторопливо выкурить, но времени на это у меня нет. Очень уж мало его. Цейтнот, – он виновато развёл руками. – С мужчиной мне было бы проще. Может, избавишь меня от всего этого?

Креспин опустился рядом на корточки, подтолкнул ей к лицу оголённые концы проводов и стукнул костяшками пальцев по горловине канистры. Аста скосила на него взгляд, а он неожиданно провёл пальцем по её носу вниз от бровей.

– Ты же умница, да? Понимаешь, что все твои тайны в двух метрах провода. И я их из тебя достану. Неважно, как долго ты сможешь выдержать обычные пытки – 220 вольт в розетке ещё никто не перетерпел, и в огне все сдавались сразу.

Одна из медных жил касалась щеки. Слеза, покатившаяся из уголка глаза, была единственной. Скользнула вдоль носа, пробежала по вспухшей от удара верхней губе, скользнула на другую сторону и сорвалась вниз. Ей показалось, что под ухом раздался оглушительный грохот этой капли солёной влаги, сотрясающей все тело и весь этот дом, готовый разделить с ней незавидную участь. И этот хмурый мужчина с твёрдым, как камень, взглядом, все понял по обездвиженным губам и затуманенным зрачкам, расширенным в ожидании предстоящих страданий так, что они, казалось, заполнили глазницы от края до края.

Он спокойно кивнул, будто прощаясь, положил руку на её лоб и сдвинул мокрую от пота прядь волос в сторону. Затем достал платок, плюнул на него и аккуратно оттёр уголки её рта от запёкшейся крови.

– Мне жаль, – глухо сказал он, – Боль ты все равно не почувствуешь, а лицо я тебе прикрою. Поверь, на этот огонь ты не захочешь смотреть.

Ему и в самом деле было жаль эту женщину, но Креспин знал, что обязан поступить именно так, иначе Анхар никогда бы не смогла его понять. Впрочем, ей повезло ненамного больше.

Он тяжело вздохнул и подбросил на ладони карту памяти

– Противоядие я мог бы изготовить. Часа три у нас есть, пока изменения не стали необратимыми. У тебя удивительное тело и превосходный запах. Однако, я никак не могу решить – стоят ли они дороже этого куска кремния? И вот что ещё… когда-то я лишил одного мерзавца руки, а теперь у меня появилось дикое желание увидеть его труп. Ты бы хотела на него взглянуть?

Глаза перед ним открылись ещё шире, хотя казалось больше было некуда. Сквозь ненависть проступила неуверенность, потом робкая надежда, а затем изнутри хлынула, заплескалась через верх обезумевшая мольба. Он внимательно посмотрел на бледное и осунувшееся лицо. Слипшиеся от слез ресницы быстро сомкнулись дважды.

– С такой ношей будет тяжеловато, – пробурчал Креспин и окинул её тело быстрым взглядом. – Сколько ты весишь, Аста? Если больше пятидесяти, то нам обоим конец.

Аста ненавидела и свой голос, и это лицо, склонившееся над ней. Ещё она ненавидела саму себя. И если жуткое сипение голосовых связок можно было как-то скрыть, просто молча и презрительно рассматривая давно небритый подбородок мужского лица, то тело – нет. Она только что видела его отражение, когда ей удалось со второй попытки повернуть голову к зеркалу: безвольное, распростёршееся на широком диване и полностью обнажённое.

Сейчас она ненавидела все – даже воздух. Он висел перед глазами душным маревом, которое с каждым вдохом вливалось в лёгкие, точно кисель – вязкий, горячий, плотный, сушащий губы и заставляющий все тело покрываться холодным противным потом.

Она не испытывала стыда за свою наготу: был только холод в конечностях, и было одно сплошное отвращение к самой себе за то, что этот мужчина заставил её жевать какую-то растительную дрянь, чтобы нейтрализовать действие яда, и от которой жутко першило в горле. И она не сомневалась, что и он полностью разделяет это чувство. Но она должна тянуть и тянуть время, безропотно принимая навязываемые правила, а там видно будет. Даже в таком состоянии игры в поддавки привораживали, и она была не просто помешана на них – она в них жила.

– Не смотри! – хрипло выкрикнула она и закрыла глаза.

– Угу, – буркнул он, наклонился и коснулся губами её подбородка. – Мать всегда так делала и говорила, что заживёт. Прошло?

Она с трудом подняла руку, притронулась к опухшей скуле и удивлённо протянула:

– Нет…

– Хреновый из меня лекарь, – он развёл руками. – Извини, не получилось.

Аста скосила на него взгляд. Она уже давно и незаметно прислушивалась к своему телу, проверяла, как скоро мозг восстановит связь с мышцами. И этот мужчина, которого она, ни задумавшись ни на мгновение, прикончила бы и сожгла и в том заброшенном здании, и здесь, действовал совершенно не логично. Во-первых, оставил ей жизнь. Во-вторых, он знает, что и как делает. В-третьих, в телефоне было достаточно информации, чтобы отбросить её, как использованный презерватив. Второе настораживало больше всего, так как, что делать ей самой в сложившейся ситуации не представляла. Поэтому охотно поддержала его мнимую заботу.