Константин Гурьев - Тайна старого городища

Обед в этом доме был особой церемонией, как видно, отработанной годами и доставляющей удовольствие не только своей неспешностью, но и тем, что хозяева демонстрировали наличие в доме своего, особого порядка.

Овсянников, подойдя к столу последним, дождался, когда все взгляды сойдутся на нем, посмотрел на жену, потом на Воронова, но обратился будто бы к ней:

– А что, хозяйка, не смочить ли нам горло перед обедом, а?

Отвергать инициативу хозяина Воронову показалось неприличным, и он кивнул.

Обедали неспешно.

Жена Овсянникова, видимо по привычке, спросила, что интересного нашли, и учитель сразу же перевел разговор на Воронова и Ирму:

– А вот нашел я новых помощников, людей увлеченных, из столицы, между прочим! Может, и помогут там какие-никакие следы отыскать. Мне-то в тамошние библиотеки да архивы не собраться никак.

Жена едва вытерпела монолог мужа, всплескивая руками:

– Из Москвы? Прямо из Москвы? Ой, как хоть вы там?

И, не ожидая ответа, она стала знакомить их со своими взглядами на положение дел в Москве, России и мире в целом, пересказывая телевизионные выпуски новостей и аналитические программы, которыми так богато современное российское телевидение.

Ирма время от времени пыталась отвечать на риторические вопросы хозяйки, а Воронов с хозяином дома сидели молча, понимая, что в данный момент их мнение тут никому не интересно.

Только после обеда, когда они шли следом за Овсянниковым в его «келью восковую», он сказал:

– Ей, конечно, трудно: целыми днями дома, поговорить не с кем. Так что вас ей не столько я привел, сколько провидение послало.

«Келья восковая» оказалась домиком, сколоченным из толстых досок, хранящим прохладу даже в такой жаркий день.

– У меня от жары, знаете ли, мозги слипаются, – с усмешкой признался Овсянников.

Встав посреди домика, повел руками по сторонам:

– Рассаживайтесь кому как удобно, будем знакомиться, гости дорогие.

И, садясь в деревянное кресло у стола, предложил:

– Я, пожалуй, по нескромности с себя начну. Чтобы вас не сковывать. Ирма, хоть и училась у меня, а только в качестве учителя и знает. А в последние годы тут такие дела интересные, что рассказывать о них надо с самого начала. Приехал я сюда в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году из Города с дипломом тамошнего университета. Приехал уже в июле, хотя в направлении срок был указан в середине августа. А мне, по правде говоря, очень хотелось стать на ноги. До этого-то времени я все дома жил, с родителями. И вбил я себе в голову, будто герой Тургенева или Чернышевского, что пора мне уже самому служить народу, а не на шее родителей сидеть. Да и время-то, если помните, к этому подвигало! Горбачев, перестройка, новое мышление! Не знаю, как вы, а я верил во все это.

Овсянников замолчал, и Воронову показалось, что он просто хочет успокоиться. Видимо, Михаил Сергеевич со своими новациями до сих пор сидел у него в печенках.

– По диплому я «историк, преподаватель истории и обществоведения», и когда приехал, то директор от радости аж засветился, честное слово, – улыбнулся Овсянников. – Дело в том, что решено было тогда строить тут мост. Река-то наша иной раз так весной разливается, что на ту сторону перебраться невозможно. Раньше-то было сложно, а сейчас вовсе жизнь замирает. Ну да не о том речь. Решено, значит, было ставить тут мост. А был в те времена закон, что все работы, связанные с использованием земель, ну, не сельхоз, а просто земли, нельзя начинать, не обследовав на предмет археологической значимости. Проще говоря: есть ли тут археологические памятники или нет? И государство обязало организации, которые такие работы ведут, оплачивать такие вот археологические исследования.

Овсянников посмотрел на нас:

– Не очень я вас заговорил?

Ирма опередила Воронова:

– Ну, что вы! Вы не извиняйтесь! Вот вы свой рассказ закончите, так я вас вопросами замучаю в ответ.

Учитель, кивнув, продолжил:

– В общем, именно в тот самый год и получено было такое решение насчет моста. Местная власть спешила выполнить указание «сверху», да и вообще, мост был нужен, а строителям тоже не хотелось время терять. И закавыка была вот в чем: шла, оказывается, грызня между археологами за такие «обследования». Это ведь они сами определяли объемы. А что такое «объемы»? Это, просто говоря, деньги! А на деньгах, как известно, не написано, куда и как их тратить. Можно ведь написать «разработка концепции» да несколько человек по этой статье отправить, например, на консультации в Херсонесский музей-заповедник в августе месяце. А Херсонес-то – это Севастополь, а Севастополь-то – это Крым! И какой ученый откажется поехать в Крым в августе на пару недель для подробных консультаций на морском бережку? – хитро и, пожалуй, ехидно усмехнулся Овсянников.