Петр Стегний: Тайна старого чердака

В то памятное утро я, Иван Охломонов, ученик 6 класса "А," проснулся раньше обычного. Дело в том, что накануне вечером мама, с которой у меня, не скрою, есть некоторые досадные разногласия по вопросу о распорядке дня в период школьных каникул, не позволила мне дочитать до конца мой любимый рассказ Конан Дойля "Пляшущуие человечки". Приняв необходимые меры предосторожности (накрывшись с головой одеялом и подсвечивая себе фонариком), я раскрыл книгу и погрузился в то увлека- тельные, то леденящие душу приключения лучшего сыщика всех времен и народов Шерлока Холмса.

"Пляшущих человечков" я читал уже, как минимум, трижды, но каждый раз способность Холмса путем логических рассуждений раскрывать самые загадочные преступления, все так же удивляла меня. Кстати говоря, дедуктивный метод, использовавшийся Холмсом, широко пропагандировался, а при необходимости и применялся мной в различных, порой непростых обстоятельствах нашей школьной жизни. Возможно, поэтому в среде одноклассников и некоторых, наиболее продвинутых учителей за мной закрепилось прозвище Ваня Холмс. Я на него откликался тем более охотно, что оно, будучи созвучно моей фамилии Охломонов, — значительно лучше, на мой взгляд, раскрывало мою внутреннюю сущность, чем примитивное сокращение фамилии, к которому была склонна, в частности, сидевшая со мной одно время за одной партой отличница Клава Козлова. Правда, охлoмоном она называла меня только тогда, когда я в очередной раз забывал сделать домашнее задание по французскому.

— Неосмотрительно с ее стороны, — говаривал в таких случаях мой лучший друг Кирилл Ваточкин, известный в школьных кругах как доктор Ватсон. — Уж ей ли, Козловой, не знать, что не фамилия красит человека, а человек фамилию.

Но мы, кажется, отвлеклись от бурных событий того памятного утра, в которое началась эта поучительная история. А началась она с пустяка, о котором, возможно, и упоминать не стоило бы, если бы не вызванная им целая череда разнообразных, порой весьма важных последствий.

Короче, в тот самый момент, когда Холмс — и я вместе с ним приблизился к разгадке таинственных иероглифов, из комнаты, где спала моя младшая сестра Ася, раздалось сначала попискивание, затем похрюкивание. и, наконец, жалобный плач. Ася — мой крест в этой жизни, могу повторить я вслед за мамой, считавшей по опыту своего далекого дестства, что дети не вправе нарушать покой своих родителей ранее восьми часов утра. Пришлось выбираться из-под одеяла и идти к сестре, которой, впрочем, только и ждала этого, чтобы успокоиться и спровоцировать легкую утреннюю ссору из-за моего плюшевого медведя, которого она имела обыкновение класть с собой в постель.

Далее события этого утра развивались по удручающе обычной схеме. Ровно в восемь часов проснулась мама, и жизнь моя вошла в обычную колею: чистка зубов, умывание, завтрак. Затем — скандал, который мама, прирожденный педагог, устраивала строго по расписанию. На этот раз поводом для него стала пропажа, вернее, необнаружение по первому требованию мамы моего мобильного телефона. Этот пустяшный в сущности инцидент стал для мамы хорошем поводом напомнить мне о том, что бесцельное времяпрепровождение всегда заканчивается потерей телефона, а с ним и доверия родителей.

Предпринятые по инциативе мамы коллективные поиски телефона, в которых приняли участие все обитатели нашего дома, включая собаку Князя, ни к чему не привели. Атмосфера накалилась. Последовали допросы возможных соучастников преступления, включая Ватсона с которым, как выяснилось, я последним разговаривал по мобильнику. Ватсон и напомнил нам о всесилии дедуктивного метода, которым в таких случаях пользовался Холмс.

На помощь был призван дед, заметно польщенный тем, что его богатый жизненный опыт, наконец-то, оказался востребованным. За ним, разумеется, явилась и бабушка, окончательно все запутавшая.

— Вспомни, когда ты в последний раз пользовался телефоном, — требовал дед.

Бабушка, как сомнамбула, бродила по всему дому, прислушиваясь, не отзовется ли мой мобильник, номер которого она предварительно набрала на своем телефоне.

Мама рыдала на диване.

Тут-то и наступил мой звездный час. Мой напряженно работавший мозг, как молния, озарило воспоминание о том, что гениальный сыщик с Бейкер-стрит рекомендовал в таких случаях реконструировать весь ход событий, которые привели к преступлению. В нашем случае — к пропаже телефона. Вспомнив, где я находился во время моего вчерашнего разговора с Ватсоном, я сел в кресло и сосредоточился. Результат не замедлил себя ждать. Я с поразительной ясностью вдруг вспомнил, что, как и сегодня, виной всему был рев моей сестры Аси. Прервав на полуслове беседу с Ватсоном, я бросился на помощь.