Эллина Наумова - Будьте здоровы, богаты и прокляты. Полина и Измайлов

Карпов отнекивался, лез в петлю самоуничижения, травился самокритикой, но вынужден был покориться деятельной жене и произнести два слова – Москва, Иванов.

Через три недели, пристегнувшись всегда кажущимися хлипкими ремнями к креслу в самолете, он отдался особому – с примесью отчаяния и раскаяния страху. Не тому, что спускается из живота вниз и отключает ноги, а поднимающемуся вверх и заполняющему голову. Нет, он не боялся летать. Причиной страха был маршрут: Карпов направлялся в Москву к академику Иванову и вез отредактированную, набранную Натальей на компьютере и распечатанную рукопись. Академик был единственным человеком в стране, компетентным в хитросплетениях идей, доказательств и выводов Владимира Сергеевича. Карпов проклинал затею жены, но в то же время упрямо уцелевшая в хаосе недобрых предчувствий и печальных переживаний надежда на успех гнала его к автостоянке в аэропорту, по лестницам в кабинет старого приятеля, устроителя встречи, и к обиталищу самого академика Иванова.

– Давайте коротенько и главное, – мягко подогнал академик, совершенно внешне не похожий на пестовавшего Владимира Сергеевича дядю Колю.

Карпову почему-то хотелось обнаружить хоть отдаленное сходство межу стариками. И отсутствие такового он сразу воспринял, как провал. Сначала академик был серьезен, потом заулыбался. Ободренный Карпов закончил сообщение и услышал то, чего предпочел бы никогда не слышать:

– Молодой человек, в тридцатые годы я сам занимался этой проблемой. Я не раз обсуждал ее с Капицей, проникнитесь. Вы попались в вечную ловушку – взялись обосновывать безумное предположение. Время от времени именно оно возникает у каждого, влюбленного в пламя. Словом, уже много десятилетий назад мы выяснили, что доказать желаемое невозможно. Я сочувствую вам, как самому себе. Но что поделаешь, четвертое состояние вещества, не стыдно и проиграть. Насколько я понял, вы достаточно одарены, состоите при кафедре и найдете, чем заняться в физике.

Карпову предстояло уйти, улететь домой и больше никогда не возвращаться. Он не помнил, что открывал рот после отповеди академика. Приятель рассказывал ему потом за утешительной бутылкой:

– Ты вытащил рукопись, положил перед Ивановым и твердо посоветовал: «Посмотрите. Безумное предположение я снабдил безумными же доказательствами». Академик буркнул: «Я очень занят». А ты так устало пообещал: «Вам не будет скучно».

Еще через месяц Наталья передала лениво размышлявшему о самоубийцах Карпову телефонограмму: «Иванов в трансе, надо поговорить».

– Мужчина не назвался, – отчиталась добросовестно выхаживающая Карпова Наталья. – Кажется, ты молодчина, Володя.

Она сама набрала московский номер.

– Сергеич, ты могуч! – закричал в трубку приятель Карпова. – Старик не утерпел, вспомнил, видно, былое и изучил твой труд от корки до корки. Он потрясен оригинальностью придуманных тобой экспериментов. Сидел и бормотал: «Вот так надо было, проще, проще». В общем, доказал ты недоказуемое. Он, разумеется, достоинства на пол не ронял: упомянул последние достижения в смежных областях, доступность иностранной литературы, компьютеры, новейшее оборудование. Посетовал, что у них со товарищи ничего этого не было, а потом вздохнул и попросил вызвать тебя для переговоров. Хвалил сильно, тень Ломоносова тревожил, превозносил провинцию с ее здоровыми нравами. Но я тебя сразу предупреждаю – готовься делиться славой. Тебя пригласят в белокаменную на двух, известных всем остепененным, условиях. Ученики академика сделают на основе твоего открытия столько докторских, сколько надобно, и возьмешь Иванова в соавторы. Иначе останешься в дураках на веки вечные. Он – единственный компетентный эксперт, без его заключения и не запатентуешь. За границу сунешься, посадят. А рукопись ты уже отдал. Прельщает тебя роль непризнанного гения? Я лично тебя нормальным помню.

Карпов лишился способности говорить еще в начале приятельского монолога. Наталья силой вырвала из его одеревенелых рук трубку:

– Извините, пожалуйста, он в шоке. Его не на одно открытие хватит, так что пусть академик не беспокоится. Когда приезжать?

– Вы кто? – опешил приятель.

– Любопытная и бесцеремонная жена, – отрекомендовалась Наталья. – Я подслушивала, и мне было приятно. Кстати, оригинал рукописи я защитила нотариально, поэтому без автора обойтись не удастся.

– Ловко, – хохотнул приятель. – Есть, есть женщины в русских селеньях.