Ольга Володарская - Пикник на Млечном пути

– Прости меня, я поторопился… – Он поймал ее руку, попытался поцеловать. – Умоляю, прости. Еще рано, я понимаю. Мы должны прийти в себя…

– Ты слышал меня вообще? Отныне мы брат и сестра. И только!

– Ты это не всерьез, – с убеждением проговорил Соломон.

– Увидишь!

И ушла в свою комнату, закрыв за собой дверь на щеколду, чего никогда прежде не делала.

Утром брат с сестрой не виделись. Соломон рано встал и убежал в институт, Симона в этот час еще спала – ей нужно было ко второй паре. Когда он вернулся, то не поверил глазам: в его комнате не осталось ни единой вещи сестры. Все, что он иногда надевал на себя, исчезло. А еще то, что он хранил на память о каких-то событиях. Например, ту самую юбочку, в которой Симона прибежала с танцев. Когда она из нее выросла и хотела выбросить, Соломон не позволил. Эта вещь была особенно дорога ему. И вот теперь ее нет!

Соломон бросился к комнате сестры, толкнул дверь, но она не поддалась.

– Симона, открой мне, – крикнул он. Но тут обнаружил в двери замок. Симона врезала его, не сама, естественно, наверное, вызывала слесаря, пока брата не было дома.

Первым желанием Соломона было схватить топор и выломать дверь. Но он взял себя в руки. Если он хочет вернуть Симону, он должен запастись терпением. Они и раньше ругались, пусть и не так серьезно: слов «отныне мы только брат и сестра» он от нее ни разу не слышал, и грехом их любовную связь она не называла. Но могла несколько дней с ним не разговаривать и отлучала от тела. Но Соломон всегда вымаливал прощение… Постарается вымолить и теперь!

Когда сестра вернулась домой, он только спросил:

– Куда ты дела вещи, что забрала у меня?

– Сожгла, – ответила Симона, после чего ушла в ванную и заперлась в ней на полчаса. Сразу после душа заварила чай и ушла к себе, буркнув «спокойной ночи».

Соломон выжидал две недели. Он совсем ничего не предпринимал. Берковичи жили как соседи. Причем сестра не оставляла без присмотра ни одну свою вещь. Даже стираное белье сушила у себя в комнате.

Наступило лето, прошла сессия. Симона с группой уехала на юг собирать абрикосы. Его даже порадовало это. Говорят, разлука маленькую любовь тушит, большую раздувает. В том, что у них большая, он не сомневался, поэтому ожидал пожара.

Симона вернулась с юга загорелая, еще больше постройневшая, красивая, как никогда, и веселая, легкая… Такая, какой была до смерти родителей. Она привезла вина и фруктов, и они чудесно посидели. Болтали, смеялись, держали друг друга за руки.

Но когда Соломон через сарафан коснулся груди сестры, она напряглась.

– Не порть все, пожалуйста, – тихо проговорила Симона.

– Я безумно соскучился по тебе, – он едва не захлебнулся эмоциями. – Разлука с тобой – пытка для меня. Наконец, ты рядом…

Симона оторвала его руку от своей груди. Отсела.

– Если ты хочешь, чтоб я и дальше оставалась рядом, никогда не делай того, что выходит за рамки братских отношений.

– То есть твой бзик не прошел?

– Я ошибалась, – задумчиво проговорила она. – Никакие мы не сиамские близнецы.

– Нет, ты была права, – горячо начал он, но Симона жестом заставила брата замолчать.

– Если б так, ты бы чувствовал то же, что и я. Так что выходит, мы просто детки с одинаковой гнильцой. Рано созревшие, лишенные стыда, заигравшиеся в свои грязные игры.

Соломон готов был спорить, доказывать сестре, как она не права, клясться в любви, падать в ноги, даже вены себе резать, но… Он понимал – все это бесполезно. Симона не изменит своего решения. И если он не хочет потерять ее окончательно, должен принять ее условия.

– Хорошо, игр больше не будет, – сказал он. – Обещаю не домогаться тебя.

– Поклянись.

Он пожал плечами.

– Хорошо, клянусь.

– Нет, не так.

– А как?

– Ты знаешь.

Да, он знал…

Им было по девять. Они подобрали во дворе раненого вороненка, отнесли на чердак и стали выхаживать. К Берковичам присоединились соседские дети. Птенец окреп и будто даже подрос. И Симона решила проверить, сможет он полететь или нет. Она высунула ладонь, на которой сидел их пернатый питомец, в окно и подбросила вороненка. Девочка думала поймать его, если он не сможет взмахнуть крыльями, но промахнулась. Птенец рухнул вниз и разбился об асфальт. Симона разрыдалась. Ей было и вороненка жаль, и стыдно перед ребятами. Они заботились о малыше, а она его погубила.

– Скажешь им, что улетел, – нашел решение Соломон. – А я пойду трупик закопаю.

– Обещаешь никому не рассказывать? – Брат кивнул. – Даже если мы поссоримся? Я помню, как ты наябедничал на меня папе, когда мы разругались из-за велика. А ведь обещал не говорить, что это я цветок разбила.