Андрей Воронин - Отражение удара

За писателей взялся. Это жена мне уши прожужжала:

Старков, писатель, презентация... Черт, я ведь даже не знаю, где он живет. Я не знаю, а мой непутевый братец знает. Он, наверное, вообще знающий парень, сообразительный. Однако, пора и мне пошевелить извилинами.

Забродов... Что ж, Забродов так Забродов.

- в десять? Так рано?

- Так ведь они же поссорились, - словно оправдываясь, отвечала Алла Петровна. - И потом, я не помню точного времени. Может быть, была половина одиннадцатого.

- Неважно. Все равно Старков был убит намного позже, и нет никаких доказательств того, что он поехал домой... А кстати, Сергей Дмитриевич, давайте мы вас спросим!

- А? - встрепенулся Сергей Дмитриевич. - Меня? О чем?

- Ну, вы же, наверное, в районе одиннадцати часов были дома?

- Нет, - не подумав, ляпнул он, но тут же поправился. - То есть, да, конечно. Просто в районе одиннадцати.., точнее, даже в начале двенадцатого я выносил мусор, и вот...

Он оборвал фразу, не закончив, и тут же испугался, что сейчас спросят, что, собственно, должно означать это его "вот", но спросили о другом.

- А вы, случайно, не встретили вашего соседа? Если с презентации он поехал прямо домой, то вы вполне могли столкнуться на лестнице.

- Нет, - сказал он, поймал удивленный взгляд жены и понял, что загнал себя в волчью яму собственной глупой болтовней.

- А машина Забродова стояла во дворе? У него старый "лендровер"...

- Знаю. Нет, не стояла.

Теперь Сергей Дмитриевич попер напролом. Он шел ва-банк, зная, что терять уже нечего, и никакая ложь не изменит того факта, что жена все поняла. Одно коротенькое "нет" решило дело, и теперь он мог спокойно громоздить вранье на вранье - жене и так все было ясно, и все теперь зависело только от нее.

- Я вам даже больше скажу, - продолжал он, закусив удила. - Я только что вспомнил. Где-то около часа ночи я вышел на кухню покурить. Окно у нас тут, как видите, во двор... Так вот, "лендровера" на стоянке не было. Я еще, помнится, удивился: где это нашего соседа носит?

Майор значительно посмотрел на Аллу Петровну.

- Вот видите.

- Да, - тихо сказала она, глядя в пол, - вижу.

- Тогда подпишите протокол, - оживился Гранкин, - и я, пожалуй, пойду. Что-то я у вас засиделся.

- А чай? - очень натурально удивился Шинкарев.

- Да какой уж теперь чай... Забродова вашего, между прочим, до сих пор дома нет. Боюсь, подался в бега. Надо искать.

- Удачи вам, - все так же тихо сказала Алла Петровна.

До самого вечера они не сказали друг другу ни слова. Алла Петровна закрылась в спальне, а Шинкарев весь день бродил, как неприкаянный, между гостиной и кухней, куря сигарету за сигаретой и мучительно пытаясь понять, как ему быть и что делать дальше. Несколько раз он подходил к дверям спальни, а один раз даже взялся за ручку, но открыть так и не отважился.

Он чувствовал, что гибнет, но страшнее этого было ощущение, что он теряет жену. Только теперь он понял, как много значила в его жизни Алла Петровна и насколько важной была для него их близость. Неважно, каким словом это называть: любовь, привычка, совпадение взглядов... Единственно важным казалось то, что за все эти годы они ни разу не предали друг друга, и даже тетерь, когда то, что с ним творилось, стало для Аллы Петровны очевидным, она не выдала мужа.

А теперь, за этой закрытой, даже не запертой дверью она уходила от него, отдаляясь с каждой секундой.

Она все поняла, в этом не было сомнений. У нее был цепкий, быстрый ум, и то, что она ничего не сказала майору, было, конечно же, сознательно принятым решением. Она поняла все в то же мгновение, как он солгал, взвесила все плюсы и минусы, в доли секунды приняла решение и поддержала его ложь, не выдав себя ни взглядом, ни дрожанием ресниц...

Она была прекрасной женщиной, и рядом с ней Сергей Дмитриевич вдруг почувствовал себя маленьким, ничтожным и очень грязным. Все его переживания, все попытки как-то исправить положение и даже связаться со своим двойником рядом с ее молчанием выглядели копошением опарышей в выгребной яме. Она стремительно уходила от него, потому что кто же станет жить под одной крышей с маленьким, ничтожным и вдобавок кровожадным чудовищем?

Он метался по квартире, как раненый тигр, перебирая в уме слова, выдумывая одну ложь за другой и немедленно отбрасывая их - все, что он мог придумать, никуда не годилось. Жена видела его насквозь, и обмануть ее было делом немыслимым. Это тебе не майор Гранкин... Убить ее? Шинкарев горько улыбнулся. Все его существо восставало против этой сумасшедшей идеи.