Андрей Воронин - Отражение удара

- Послушайте, - сквозь зубы сказал Старков, - не знаю, как вас...

- Забродив.

- Забродов... Никогда не слышал.

- Ну, еще бы.

- Ладно, неважно. Так вот, Забродов, усвойте раз и навсегда, что я не нуждаюсь в подачках. Я еще не выжил из ума... - Старков почти незаметно покосился на классика, который, забыв про свои шашки, внимательно прислушивался к их разговору, всем своим видим выражая глубочайшее удовлетворение. Илларион понял, что Старкову очень хочется добавить: "Как некоторые", но литератор сдержался. Впрочем, классик его, кажется, прекрасно понял, потому что немедленно отвесил иронический полупоклон. - Я не нуждаюсь в подачках, - повторил Старков. Классик оскорбительно вздернул кверху кустистые седые брови, но никто, кроме Иллариона, этого не заметил. - И не потерплю публичных оскорблений.

- Я ведь сразу сказал, что не хочу обсуждать эту тему, - напомнил Илларион.

- А я хочу!

- Тогда чем вы недовольны?

- Тем, что вы, кажется, решили, что можете учить меня, как писать книги.

- Отнюдь. Я только хотел напомнить вам, что прилагательное "документальный" происходит от существительного "документ". Вы запутались в терминологии сами и пытаетесь запутать сто тысяч читателей.., это при условии, что каждый экземпляр вашего опуса прочтет только один.

- Чушь и ерунда. Читателю все равно. Он хочет, чтобы ему за его деньги щекотали нервы и утоляли сенсорный голод. - Старков явно почувствовал под ногами твердую почву и даже снисходительно улыбнулся с видом мудреца, вынужденного втолковывать прописные истины деревенскому простофиле. Помните, что говорил один из деятелей шоу-бизнеса: пипл все схавает.

- Бесспорно, - согласился Илларион. - Еще раз простите. Просто меня никто не предупредил, что вы ушли из литературы и записались в пушкари. Я помню время, когда вы рассуждали иначе. "Писатели, художники, музыканты, артисты всех мастей - это пехота, которая идет вперед, не считая потерь, расчищая путь тому, кто придет на поле боя с плугом и вырастит хлеб на ее костях..." Я не поручусь за точность цитаты, но смысл был примерно такой.

- Выспренняя чепуха, - проворчал заметно смущенный Старков.

- Ваши слова. Точнее, одного из ваших персонажей. Но если они вас не устраивают, я могу выразиться по-другому, более доступно. Каждый жулик, впервые замышляя мошенничество, полагает себя умнее всех и уверен, что никто не схватит его за руку.

В наступившей тишине раздались редкие одинокие аплодисменты. Классик с треском бил в ладоши, истово кивая лысой головой, похожей на темное яйцо. Толстый Костенька, склонившись к его волосатому уху, что-то быстро зашептал, одновременно придвигая к старику доску с шашками.

- Подите к дьяволу! - громогласно заявил ему старец. - Я хочу послушать! В кои-то веки...

- Вы хотите сказать, что я жулик? - севшим от ярости голосом спросил Старков.

- Я хочу сказать, что ложь остается ложью, клевета - клеветой, а халтура - халтурой, сколько бы за нее ни платили и сколько бы человек этим ни занималось. Вот вам мнение читателя, можете записать в блокнот и перечитывать перед сном. Поверьте, вам это не повредит. Еще раз извините. До свидания.

Он повернулся и пошел к выходу под одинокие рукоплескания классика. "Идиот, - думал он. - Меня совершенно нельзя выпускать в высший свет, я там зверею. Повело кота за салом... Нашел, где резать правду-матку, да еще такими ломтями..."

Краем глаза он заметил, что молодые люди с карточками представителей прессы на лацканах крадутся за ним по пятам. Лица у лих были, как у почуявших дичь борзых. Илларион ускорил шаг. Только этого не хватало...

В зале с игральными автоматами его грубо схватили за плечо. Илларион обернулся. Конечно же, это был Старков. "Любопытное зрелище, - подумал Забродов. - Литератор в ярости. Поделом тебе, Варвара, поделом..."

- Уберите руку, - тихо сказал он. - Вы пьяны.

Не я затеял эту ссору. Вам хотелось критики, вы ее получили. Чего вам еще?

- А вот этого! - сказал Старков и замахнулся кулаком.

Илларион поймал запястье, остановив удар на полпути. Некоторое время оба стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза, потом Старков обмяк, плечи повисли.

Илларион выпустил руку, и литератор ушел к гостям, сутулясь и потирая запястье. Илларион проводил его взглядом, испытывая сильную неловкость. Он все-таки влез со своим уставом в чужой монастырь, и закончилось это, как и следовало ожидать, весьма печально.

- Буквально несколько слов, - раздалось вдруг у него над ухом, и его опять схватили за рукав.