Андрей Воронин - Отражение удара

Он нашел "Войну в пирамидах". Черт, то же самое... Надо уходить, решил Илларион. Проваливать восвояси, пока я ему что-нибудь не сказал. Нет, но каков наглец! Ведь ничего же не знает. Начитался "Зарубежного военного обозрения" и решил, что этого хватит. Документалист, мать твою...

Кто-то тронул его за рукав.

- Надписать вам экземпляр? - раздался над ухом оперный баритон Старкова.

"Не успел, - подумал Илларион. - Вот черт, не успел. Придется взять экземпляр и вежливо поблагодарить. Не стоит портить человеку праздник, да и демонстрировать свои познания, честно говоря, не стоит.

Бог с ним, пусть живет. В конце концов, от меня же не убудет. А книженцию эту можно будет выбросить, а еще лучше - свезти Пигулевскому. Он ее продаст какому-нибудь балбесу по бешеной цене - все-таки с автографом..."

Он обернулся. Вблизи Старков выглядел еще старше. Под глазами набрякли нездоровые мешки, в уже начавших редеть волосах серебрилась седина, глаза под полуопущенными веками показались Иллариону мутноватыми, а выражение лица было снисходительным, как у спустившегося с Олимпа небожителя, "Не заводиться", - напомнил себе Илларион.

- Давайте, давайте, не стесняйтесь, - протягивая руку к книге, продолжал Старков.

- Благодарю вас, - вежливо сказал Илларион и неожиданно для себя закончил:

- Не стоит.

Рука Старкова замерла на полпути и медленно опустилась. Так же медленно снисходительность на его лице сменилась выражением удивления. "Да какого дьявола, - подумал Илларион. - Сам напросился. Он же не испытывал душевных мук, выпуская в свет эту белиберду стотысячным тиражом!"

- Почему не стоит, позвольте узнать? - с плохо скрытым пренебрежением поинтересовался литератор.

- Просто потому, что эта книга мне не нужна, негромко ответил Илларион, стараясь не привлекать внимания.

- Зачем же вы тогда пришли? - спросил Старков.

От него сильно пахло коньяком, и Илларион пожалел, что все-таки не выдержал и ввязался в спор.

- Из любопытства, - признался он. - Меня заинтриговало название.

- А содержание, значит, не заинтриговало?

- Мне не хотелось бы это обсуждать. По крайней мере, здесь и сейчас.

- Нет, позвольте! Почему же не здесь? Здесь все свои, мне стесняться нечего.

- Так уж и нечего?

- Гм, - Старков сбавил тон, да и лицо его приняло почти нормальное выражение. - Вас явно что-то не устраивает, и не устраивает сильно. Почему бы нам это не обсудить? Читательская критика, знаете ли, порой идет автору на пользу. Или вы вообще не читатель?

- Отчего же. Я читал ваши книги и смотрел ваши фильмы, и они мне понравились. Это была очень добротная и довольно честная проза.

- Но? Ну, продолжайте. Вы меня уже похвалили, теперь настало, как говорится, время правды. Переходите к критическим замечаниям, прошу вас.

- Простите, - сказал Илларион, - но критиковать можно то, что достойно критики. А это, - он дотронулся до блестящей обложки, - обыкновенная халтура на уровне мелкого хулиганства.

- Довольно резкое замечание, - сказал Старков, натянуто улыбаясь. - Я бы сказал, что оно граничит с личным оскорблением.

- Как и ваша книга, - добавил Илларион. - Я понимаю, что в наше время все вынуждены зарабатывать деньги. Творческие люди тоже периодически хотят есть, - Вот именно, - вставил Старков.

- Да ради бога! Это же святое дело, и сугубо личное вдобавок. Ну, написали бы триллер какой-нибудь, что ли. Публика была бы довольна. Зачем же вы беретесь исследовать предмет, в котором ничего не смыслите и о котором ничего не знаете, кроме того, что он вроде бы существует? Да еще и рекламируете плод своей фантазии как документальную книгу. Кстати, фантазия у вас бедновата. Не ожидал, признаться.

- Однако, - протянул Старков. Илларион заметил, что он борется с раздражением. "Ох, зря я это все затеял", - снова подумал он. От его внимания не укрылось то обстоятельство, что люди вокруг начали прислушиваться к разговору - некоторые с недоумением, а некоторые и с плохо скрытым злорадством. "Ох, зря. Кому это все нужно?"

- Простите, - сказал он. - Я сожалею, что затеял спор. Надпишите мне экземпляр, пожалуйста, и я пойду Патриарх детской литературы, в одиночестве двигавший по доске шашки, вдруг рассмеялся дробным старческим смехом и немедленно закашлялся. Пузатый Костенька принялся осторожно колотить мэтра по спине, косясь на Иллариона, как на полоумного. Старков заметно побледнел. "Черт меня все время за язык тянет, - с огорчением подумал Илларион. - Прав Мещеряков Язык мой - враг мой. Ох, что сейчас начнется..."