Игорь Галеев - ДухСо пробы Ф за №55-12. Ледник

Прочел последние записи и вот что решил: ты, Слава, себя любишь. Написал «подлец, продашь», а сам упивался – какой я самокритичный, сам любовался собой, то есть – ты дважды подлец, а теперь, разоблачая себя в третий раз – трижды и, наблюдая за третьим разом – четырежды, и так бесконечно. «Вот бы взвыть сейчас, жалко…» Нет, так дальше продолжаться не может. Нужно что-то делать, но что?

И всё-таки Древняя Русь – это моё. Быстрей бы лето. Едем собирать фольклор. Г.И. и С.У. ходят хмурые. Что-то у них обоих случилось. Меня сторонятся. Вчера и позавчера какие-то люди за ними приходили. Скрывают. Вчера я не выдержал, открыл дневник Г. И. Так, чуть-чуть полистал. Всё какие-то мысли. Это не я, это он бредит!

Но я мало что понял. Свои записки прячу. Снова бегаю. Познакомился с интересными ребятами из университета. Есть любопытные характеры. Ходят в воскресные походы, гитары, песни, игры, музыка.

А здесь тоска и дебаты. Сколько можно?..

Оля, Оля, где-то она? Лида, Оля. …Что-то я путаюсь. Но в конце-то концов не это главное. Но никогда, да никогда не вернусь в город. Маму люблю, буду приезжать, но всё это не то, там серость.

А здесь будет размах, будет, вот посмотрим! И Г.И. увидит, кто я.

Ноте бене – забыл! Новость: Е.Б. поперли. Собрал вещички и смотал. Аморалка. До чего же свинья! А С.У. по этому поводу бросил: «Сегодня он гений!» Знания свои выказывает. Троешник. Нет, я не бахвалюсь своей золотой медалью, но нужно же и меру чувствовать.

В комнате стали появляться подозрительные личности. Сегодня стучал, стучал, а С.У. открывает и говорит: «Ты, Славик, прогуляйся покудова». Я и рот не успел открыть. А потом заметил, как трое выходили. За тридцать. Они меня за сосунка считают. Ну мы еще увидим!

Сегодня ЧП! В таком положении я еще не был. Что за люди!

Помылся под своим любимым душем, прихожу в комнату, а Г.И. сидит и мой дневник листает. Я так и сел. Дыхание свело. А он: «Извини, Славик, мы были вынуждены». С.У. участливо ухмыляется. А Г.И. предлагает: «Если хочешь, прочти мои». Я выхватил тетрадь и вон из комнаты. Насилу отошел.

Как муторно было! Полдня не появлялся. И смех и грех. Ведь теперь они всё обо мне знают: и что я втихаря конфеты ем, и что я про них писал, и про Олю, и что я дневник Г.И. читал, и – всё!

Ходил я, ходил, потом надел маску и зашел клином: «Я вас презираю!» Они молчат. Я: «Свиньи!» Смолчали. Ну и чёрта им лысого! Что я ребенок бесправный, что ли?

Теперь-то я знаю, почему они были «вынуждены».

О-го-го! Дневник! Бросить бы тебя, да начать заново. Сколько перемен, закончилось слюнтяйство. Новый год, новые планы, новые встречи. Сколько всего было! Долго не писал. Бурные события. Перемены. То, что было серьезным вчера, становится смешным и пустячным сегодня. Диалектика. И я теперь совершенно другой. Теперь я могу сказать своё…

После того случая я вскоре из комнаты съехал. Поселился с сокурсниками. Глеб, или вернее, Г.И. (традиционно), пропал без вести, то есть по семейным обстоятельствам уехал еще до начала сессии. Потом, говорят, академ попросил, да, что ли, не дали… С.У. пьёт и дымит. Оля? Оля замуж наверное выйдет. Не за меня, разумеется. Мне пока рано.

Вообще я стал гораздо общительнее. Ликвидировал пробел. Есть друзья и новые знакомые. Где я только за это время не был! И с фольклором удачно. Потом опишу. Был дома. Лидок замужем. Ну и слава Богу. Замучила неопределенность.

Устроился охранником. Стыдно сидеть на маминой шее. Нас пятеро, вместе хотим снять квартиру, чтобы было где встретиться, серьезную музыку послушать, поработать. Это замечательно, если так будет!

Колька говорит, что мою пьесу можно было бы поставить общими усилиями. Авось потянем! Для начала, а?

А дневник нужно писать – для становления, для потомков, для своих детей, чтобы твои ошибки не повторяли.

Был вчера корифей литературы. Алатов. «Штормовой причал» – тенденциозная вещь! Железный мужик. Вот уровень! Есть к чему стремиться.

А та задумка про Древнюю Русь у меня до сих пор из головы не выходит. Отступаться от этого нельзя. Преступно! Только не А. Невский, а ярмарочная площадь, скоморохи, балаганы, канатоходцы, крики торговок, частушки, беседы горожан бородатых, грубых, и каждый мог бы, соответственно одевшись, вступить в этот живой спектакль. Ну, конечно, не на главную роль. А в центре всего – народный протест. Нужно подумать как и в чем его выразить. И финал продумать.