Андрей Воронин - Проводник смерти

- Да, - сказал Забродов, - голова крепкая. Ладно, ладно, не кричи. Обещаю подумать.

- Вот это уже разговор, - обрадовался Тарасов. - Я тебя знаю, ты плохого не придумаешь.

- Да уж, - сказал Илларион, разливая по рюмкам остатки водки, - уж что да, то да... Может, и стоит попробовать. Сколько народу я на тот свет отправил - подумать страшно. Столько за три жизни не вытащишь!

Но, может, стоит попытаться?

- Здорово! - с торжественным видом поднимая рюмку, сказал Игорь. Сегодня просто праздник какой-то. Это ж обалдеть можно: будем опять работать вместе, как когда-то. Чувствуешь?

- Чувствую, - соврал Илларион. Никакого праздника у него в душе не было. Встретить своего бывшего ученика и боевого товарища было, конечно, приятно, но ученики во все времена отказывались понимать одну истину: их у учителя сотни, в то время как учитель у каждого из них всего один. Со времен Афганской войны через руки Забродова прошло столько курсантов, что он давно потерял им счет. А сколько их не вернулось с больших и малых войн, за эти годы! Невысокий гибкий крепыш, сидевший напротив с рюмкой в руке, когда-то, как и сам Забродов, принадлежал к элите великой армии. На мгновение Иллариону показалось, что лицо Игоря Тарасова меняется, приобретая новые черты и совсем другое выражение, словно на него, как на экран, проецируются портреты всех, кого он когда-то знал, от генералов до рядовых. "Старею, - подумал Забродов. - Выпил двести граммов и окосел, привидения мерещатся..." Он знал, что обманывает себя, и, чтобы заглушить горечь, поднявшуюся со дна души, предложил:

- Давай по последней, сержант. За спецназ!

Эти слова мгновенно стерли с лица Тарасова блаженную улыбку.

Губы бывшего сержанта сжались в прямую линию, он резко встал, с шумом отодвинув табурет, и высоко поднял рюмку.

- За спецназ, - эхом повторил он.

***

В тот вечер Татьяна Тарасова возвращалась с работы не в самом веселом расположении духа. Тетка Люба, жившая в Твери и собиравшаяся отойти в мир иной приблизительно каждые полгода, на этот раз, похоже, была как никогда близка к приведению своей угрозы в исполнение: пришедшая три дня назад телеграмма была заверена врачом и не оставляла места для сомнений. Брат Татьяны Игорь уехал в Тверь сразу, а Татьяна, к своему великому стыду, не смогла вырваться с работы. Стоило ей заговорить об отпуске за свой счет, как редактор поднял глаза от корректуры и уставился на нее таким взглядом, словно она выразила желание голышом станцевать у него на столе.

- Не понял, - сказал он. - Умнее ты ничего не придумала? Меня долбят со всех сторон.., за ваши, между прочим, с Кареевым выходки... А ты, значит, как у классика: "В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов"?

Нет, солнце мое, Татьяна свет Петровна, сама кашу заварила, сама и расхлебывай. И потом, если мне не изменяет память, ты уже ездила к умирающей тетке три месяца назад!

Татьяна сдержала готовое сорваться словечко, которое ни за что не пропустил бы в печать ни один редактор, рывком распахнула сумочку, вынула оттуда телеграмму и припечатала ее к поверхности стола поверх корректуры, которую просматривал ее шеф.

- Вот, - сказала она. - Я же не виновата, что она умирает каждые полгода. Что прикажете делать - пристрелить ее?

Редактор неохотно заглянул в телеграмму поверх очков, покашлял в кулак и заговорил тоном, каким разговаривают с милым, но не в меру капризным ребенком.

- Послушай, - начал он. - Считается, что мы живем в свободной стране, и каждый волен поступать так, как ему заблагорассудится. Я с этим не спорю, но у меня имеется маленькое уточнение, о котором многие - и вы с Кареевым в том числе, - почему-то всегда забываете, хотя оно лежит на поверхности: свобода предусматривает ответственность за свои поступки. Я говорил вам: не трожьте это дерьмо. Я говорил: будут неприятности. Теперь неприятности наступили. Вот у меня на столе лежит повестка в суд. А Кареев предусмотрительно смылся!

- Не правда, - перебила его Татьяна. - Вы отлично знаете, где он.

- Не знаю и знать не хочу, - отрезал редактор. - Вернется - шею сверну сопляку. А ты... Черт, ты понимаешь, что будет, если ты сейчас уедешь? Ты дашь этим мерзавцам такой козырь, о котором они и мечтать не могли. Ты просто потеряешь работу.

- О, - сдерживаясь, сказала Татьяна, - это уже интересно. Это действительно угроза, или мне послышалось?

Редактор закряхтел, снял очки и сильно потер натруженную переносицу. Без очков вид у него сделался какой-то беззащитный и очень усталый.