Андрей Воронин - Тень каннибала

Илларион раздавил окурок в пепельнице, ободряюще похлопал ладонью по ободу руля и выбрался из машины на асфальт Беговой.

В лавке у Пигулевского в этот час почти никого не было. Стеклянная дверь приветливо позвонила колокольчиком, и в лицо Иллариону дохнуло корицей, ванилином и еще чем-то очень вкусным и знакомым - в общем, старой, сухой, как порох, бумагой. Запах был слабым, но легко различимым, и Забродов с удовольствием вдохнул его полной грудью, смакуя, как хорошее вино.

В последнее время они с Пигулевским общались в основном по телефону. Илларион позвонил старику сразу же, как только вернулся из своей не слишком удачной "командировки". Вещи и книги, которые на время под честное слово одолжил ему Марат Иванович, были возвращены ему и его друзьям в целости и сохранности. Илларион даже предлагал выплатить нечто вроде арендной платы, но Пигулевский с искренним возмущением отверг это предложение. Возмущался он долго, громко и красноречиво - так, как может возмущаться только поднаторевший в словесных баталиях ядовитый старикан. Слушать его было одно удовольствие, но Илларион все-таки предпочитал живого Пигулевского Пигулевскому из телефонной трубки. Телефонный Пигулевский был просто голосом. С ним было приятно разговаривать, но при этом терялась половина удовольствия. Не станешь же, в самом деле, распивать чаи на пару с телефонным аппаратом!

Короче говоря, Илларион Забродов банальнейшим образом соскучился по сварливому букинисту и теперь, стоя на пороге его магазинчика, испытывал такое чувство, словно вернулся домой из долгого и полного лишений похода. В какой-то степени так оно и было: жизнь, которую вел Илларион в течение трех последних месяцев, была сытой и почти роскошной, но Забродов зверски изголодался по нормальному человеческому общению.

Девушка за прилавком подняла голову на звук дверного колокольчика, и ее лицо сразу же осветилось улыбкой - дежурной, конечно, но все равно очень милой. Девушка была новая, Иллариона она не знала, и ее улыбка предназначалась, естественно, не ему лично, а просто потенциальному покупателю. Илларион подумал, что у старика губа не дура, и приветливо улыбнулся в ответ.

- Здравствуйте, - сказал он. - Должен сразу вам заметить, что вы прекрасно смотритесь на фоне всего этого старья. Вас выгодно выделяет свежесть и оригинальность исполнения. К сожалению, во времена Рубенса и Рафаэля человеческая природа еще не достигла такого совершенства, как то, что я имею удовольствие наблюдать сейчас.

Слегка сбитая с толку этим многоэтажным комплиментом, девушка смутилась и от этого сразу же посуровела. Менее красивой она от этого не стала.

- Вас интересует что-нибудь конкретное? - строго спросила она. - Я с удовольствием вам помогу.

- Правда?! - обрадовался Забродов. - Это же просто чудесно! Кроме вас, помочь мне некому на всем белом свете, потому что в данный момент меня конкретно интересуете вы. Лично.

- Отстань от ребенка, старый негодяй! - раздался позади него сварливый старческий голос. - И не стыдно в твоем-то возрасте?

- Старый? - Илларион изобразил глубокую обиду. - Кто старый? Кто это говорит? Кто этот нахальный мальчишка, этот дерзкий юнец? - обратился он к продавщице, чем окончательно сбил ее с толку и даже вогнал в легкую краску. - Конечно, ему в его цветущем возрасте больше пристало нанимать на работу молоденьких симпатичных девушек, чем мне - говорить им комплименты. Скажите, - он понизил голос до заговорщицкого шепота и перегнулся через прилавок, - он уже делал вам нескромные предложения? Учтите, доверять ему нельзя. У него семья.., или две? Марат Иванович, - обернулся он к Пигулевскому, - напомни, пожалуйста, сколько у тебя семей: одна или две?

- Четыре, - угрюмо проворчал Пигулевский, стоя в распахнутых дверях своего кабинета. - Две в Москве, одна в Твери и одна во Владикавказе. И еще одна женщина с тремя детьми в Петропавловске-Камчатском, но с ней мы не расписаны. Светочка, детка, не обращайте на этого сумасшедшего внимания, он не буйный.

- Это правда, - сказал Илларион. - Я не буйный. Я симпатичный. С первого взгляда это, может быть, и не заметно, но, если приглядеться поближе, во мне можно рассмотреть массу достоинств. Массу! - повторил он, подняв кверху указательный палец.

- Масса нетто четыре миллиграмма, - вставил Пигулевский. - Оставь в покое ребенка и пойдем пить чай.

- Он тиран и деспот, - сообщил Забродов продавщице. - Не доверяйте ему. Он пьет кровь из своих подчиненных и вообще из всех, до кого может дотянуться.