Андрей Воронин - Тень каннибала

- Лучше не надо, - сказал Сорокин.

- А жаль. Мне кажется, ваш сердитый приятель - очень любопытная фигура. Такой молчаливый, скрытный, прямо как профессиональный разведчик.

Водитель снова хрюкнул.

- Ладно, - сказал Козинцев, - белой магии вы не хотите, черной не хочу я сам, разговор у нас не клеится... Тогда стихи!

- Опять? - уныло спросил Сорокин.

- Да! Слушайте. "Мы побочные дети судьбы, мы росли на задворках казармы. Мы рабы неискупленной кармы, мы чужих прегрешений рабы". Класс, правда? Безграмотный бред, полная белиберда, зато сколько чувства!

- О господи! - воскликнул Сорокин. Козинцев хихикнул.

- Не сердитесь, - попросил он. - Может быть, это моя последняя возможность пообщаться с культурными людьми. Может быть, завтра мне на голову наденут мешок, выведут в тюремный двор и дадут команду "пли!"...

- В наше время все происходит немного иначе, - возразил Сорокин. - И вообще, вряд ли вас расстреляют. Хотя, на мой взгляд, стоило бы.

- Но за что?! - искренне возмутился Козинцев. - Ведь вы же умный человек, вы должны понимать, что я невиновен!

- Бросьте, - глядя в окно, устало сказал Сорокин. - Вас же взяли буквально с поличным.

- С каким еще поличным! Ведь ясно же, что эту гадость ко мне в холодильник просто подбросили!

- Кому ясно? - спросил Сорокин, и Козинцев увял.

- Да, - сказал он после минутного раздумья, - действительно... Все улики указывают на меня. Послушайте, неужели это действительно я убил всех этих людей? Какой кошмар! Какой ужас!

Он охватил косматую голову когтистыми ладонями и начал раскачиваться из стороны в сторону, как человек, одолеваемый нестерпимой зубной болью.

- Хватит, - с отвращением в голосе сказал ему Сорокин, и Козинцев послушно угомонился.

"С ума сойти, - подумал Мещеряков, закуривая сигарету и опуская оконное стекло. - Ну и работа у этого Сорокина! А ведь он получает меньше, чем я. Да ему надо платить золотыми слитками! Каждый день общаться с подонками, с мразью, с откровенными психами и при этом внешне оставаться нормальным человеком - да это же черт знает какой подвиг! Это тебе не потенциальный противник, с которым приходится иметь дело нашей конторе..."

Задумавшись, он перестал следить за дорогой и очнулся только тогда, когда машина свернула в какую-то арку и остановилась.

- Мерси, - сказал водителю Сорокин. - Выходим, задержанный. Ты с нами или как? - обратился он к Мещерякову.

Мещеряков недоуменно огляделся по сторонам. Вокруг было темно, и в темноте горели редкие окна.

Фары "Волги" освещали щербатый асфальт, край тротуара и какие-то лохматые кусты.

- Что за черт? - спросил он. - Это же не Петровка. Куда это мы приехали?

- Темно, как у негра в ухе. Опять лампочка перегорела, - недовольно проворчал Козинцев, выбираясь из машины. - И выпить наверняка нечего...

- Я слетаю, - с готовностью предложил водитель.

- Стоп, - сказал Мещеряков. - Куда это ты слетаешь? Что тут происходит?

- Ну хватит, Андрей, - не своим, каким-то подозрительно знакомым голосом сказал задержанный Козинцев. - Это уже не смешно.

- Почему же, - с непонятной грустью возразил Сорокин, вынимая из кармана и отдавая задержанному какие-то ключи, - по-моему, очень даже смешно. Обхохочешься.

- Так я слетаю? - повторил свое предложение водитель и протяжно хрюкнул.

Мещеряков медленно открыл дверцу, медленно выбрался из машины и медленно выпрямился во весь рост.

- Кр-р-ретины, - с чувством сказал он. - Маньяки. Каннибалы, так вас! Большего идиотизма я просто не видел. Я даже представить себе не мог, что такое возможно. Ослы, онагры, лошади Пржевальского...

Водитель больше не хрюкал. Ржать во весь голос ему не позволяла субординация, и поэтому он молча трясся, вцепившись обеими руками в руль, намертво стиснув челюсти, выкатив глаза и заставляя "Волгу" заметно покачиваться на амортизаторах.

Сорокин с тоской в глазах наблюдал за тем, как бушует, последовательно перебирая представителей животного мира планеты, в очередной раз выведенный из себя полковник ГРУ Мещеряков. Илларион Забродов стоял в позе распекаемого двоечника и с виноватым видом копался в бороде. Его кожаные штаны глупо блестели в свете фар, долгополый сюртук после пребывания, в камере был испачкан побелкой.

- Ну, извини, - сказал он, когда Мещеряков наконец иссяк. - Кто же мог подумать, что ты не узнаешь меня в этом клоунском костюме? Мы не собирались тебя разыгрывать. Ты нас сам спровоцировал, между прочим.

- Да, - авторитетно подтвердил Сорокин. Водитель от полноты чувств два раза ударился лбом о руль. Мещеряков свирепо покосился на него, и водитель мигом сделал серьезное лицо.