Вероника ЛЕМ - Фокусник. Книга первая. Кремлевская елка

Вспомнили и давнюю легенду о визите в начале прошлого века в тюрьму Гарри Гудини. Якобы знаменитый американский иллюзионист во время гастролей по Российской империи явился со свитой журналистов и поклонников в тюрьму и бросил вызов коменданту: дескать, сбегу из самой надежной камеры, освобожусь из самых крепких пут. Комендант вызов принял: Гудини сковали наручниками, поместили в арестантский ящик – обитый металлическим листом деревянный сундук для перевозки опасных преступников в Сибирь. Ящик закрыли на замок, для верности придвинули крышкой к стене, заперли камеру и стали ждать. Менее полчаса прошло, камера распахнулась и на пороге стоял Гудини.

Так все было или нет, но когда в стенах тюрьмы появился известный иллюзионист Максимус, настроения среди заключенных стали бродить самые опасные.

В тюрьме о нем ходили легенды. Надзирателей-новичков предупреждали, что ему под силу открыть любые запоры и задушить заснувших на посту. На прогулку его выводили отдельно, объясняя это тем, что он может загипнотизировать других заключенных и наделить их нечеловеческой силой, настроив на бунт. А старожилы говорили, что стрелять в него бесполезно, потому что он ловит пули зубами и сплевывает, как семечки арбуза.

Байки, которые про него рассказывали, были следствием нескольких трюков, которые Максимус провернул, чтобы и охрана, и другие сидельцы держались от него в стороне.

Он потратил три года на то, чтобы обрасти доступным комфортом. Ему доставляли книги с воли и раз в неделю еду из городского ресторана. Он носил свою собственную одежду и любимые цветные кеды. Этих кедов на воле у него была целая коллекция. Все эти привилегии он получил за то, развлекал гостей начальника тюрьмы, выступая на его вечеринках.

Когда Максимусу впервые сообщили, что начальник тюрьмы предлагает ему выступить на вечере «для своих», он, не раздумывая, согласился. В накуренной большой комнате собрались усталые мужчины, которые пили виски, расстегнув воротники мундиров. Максимус в казенной одежде и башмаках вышел на импровизированную сцену и завел шутливый диалог с хмурыми мужиками в погонах. Пожаловался на недостаток овощей в тюремном рационе и тесную обувь. Показал несколько фокусов из репертуара уличной магии: позаимствовал несколько огурцов и помидоров со стола, заставив их исчезнуть, продемонстрировал, как форменная фуражка одного из гостей повинуется его командам как дрессированная собачка, а тяжелые стеклянные стаканы вопреки законам физики зависают в воздухе. Ему даже похлопали. Напоследок он продемонстрировал публике свои ноги в живописно рваных носках. Бывалые менты не заметили, как он разулся у них на глазах.

Перед тем как Максимуса вернули в камеру, к нему подошел сам начальник тюрьмы Иван Борисович – заключенные называли его Хозяин, как всех рачительных и в меру жестоких руководителей подобных заведений. Посмотрел тяжелым нетрезвым взглядом и велел обращаться, если что надо.

Впереди было еще семь долгих лет заключения, и Максимус убедил себя, что тюрьма – лучшее место для размышлений. А благотворительные выступления для усталых чинов невысокая плата за покой.

***

Пятницу Максимус считал для себя особенным днем: в этот день ему доставляли обед из ресторана. Но поскольку сегодня на пятницу выпала смена Кабана, Максимус приготовился к неприятностям. Другие надзиратели относились к Максимусу благосклонно и даже дружески, а Кабан искал способ ему нагадить. Ничего серьезного он сделать не мог, поскольку Максимус пользовался покровительством Хозяина, но в силу своей подлой натуры не мог упустить возможность испортить удовольствие.

Максимус был уверен, что обед доставили, как всегда, ровно в два часа дня, но Кабан тянул время, чтобы еда остыла и потеряла часть своей привлекательности. Наконец в пятом часу замок в двери лязгнул, и на пороге возник Кабан, сияя притворной приветливостью: «Кушать подано!» Кабан отвесил шутовской поклон, уронив на цементный пол тщательно сервированную и упакованную еду. Это тупое животное способно было только на такой юмор. Максимус сохранял бесстрастное выражение лица, внутренне настраиваясь на утомительный спектакль. Вряд ли кто-то умел делать это лучше, годы выступлений перед публикой с программой иллюзий и фокусов натренировали его прятать свои эмоции.

Кабан тем временем поднял с пола коробку с едой и водрузил ее на голый стол у стены камеры.

– Ты даже не посмотришь, что прислали тебе твои дружки? – Кабан ехидно скалился. – Ну, если тебе не интересно, посмотрю я.