Микаэль Крефельд - Пропавший

– Да ладно! Вот бы мне тоже такого приятеля! Он, поди, там живет – за стеной, да?

– Она совершенно законно зарегистрирована. Все бумаги в порядке, можешь не сомневаться.

– Да ну их, эти бумаги! Мне дела нет, откуда ты взял эту машину, Кристоф.

– Меня, наверное, ждет жена… Может быть, вернемся? О’кей?

– Ты не похож на мужчину, которым может командовать жена, какой бы она ни была хорошенькой. Расслабься и получи удовольствие от поездки. Включи радио. Дай мне послушать, что ты включаешь, возвращаясь с работы.

Кристоф помедлил. Хауссер сделал нетерпеливое движение рукой, и Кристоф нехотя включил радио. «Aruba, Jamaica o-o-o I wanna take ya», – вырвался из динамика хрипловатый голос Карла Уилсона, исполняющий в сопровождении остальных участников группы «Бич Бойз» песню «Kokomo».

– Полагаю, то, что мы сейчас слушаем, это не канал ГДР-один? – серьезно поинтересовался Хауссер.

– Извините… Не знаю… Должно быть, оно само нечаянно переключилось. – Кристоф протянул руку, чтобы переключиться на другую станцию.

Хауссер рассмеялся:

– Успокойся, я пошутил! Хорошая музыка. Должно быть, из хит-парада. Я и сам это слушаю. Дай-ка мне сигаретку из этой пачки. – Он указал на пачку «Мальборо», лежавшую на торпедо.

Кристоф достал пачку и протянул ее Хауссеру. Тот включил встроенную в приборной панели зажигалку и вынул из пачки сигарету:

– Я же знал, что ты человек «Мальборо».

– Мне кажется, это произносится «мальборо-мэн». Впрочем, не важно.

Хауссер сделал глубокую затяжку и с наслаждением выпустил струю дыма.

– Комфортно живешь, Кристоф, что и говорить!

Кристоф смущенно опустил глаза.

Хауссер свернул за угол и направил машину в сторону Шёнхаузер-алле. На следующем перекрестке он остановился. Впереди дорогу заволакивала пелена слезоточивого газа, окутавшая эстакаду железной дороги; из туманного облака как раз выскочила электричка. Под аккомпанемент группы «Бич Бойз» перед ними предстало зрелище разбегающейся демонстрации. Хауссер с сильным немецким акцентом негромко им подпевал: «Down to Kokomo».

Перед машиной мчались участники демонстрации. Среди них было много раненых и окровавленных. На плече они волокли флаги и лозунги, как будто это был крестный ход. На многих была надпись: «Wir sind das Volk» [23] Народ – это мы (нем.) . .

– Ты ощущаешь себя одним из них? – спросил Хауссер, указывая на такой плакат. – Ощущаешь себя частью этого «народа»?

– Я… я даже не знаю, что сказать.

– Потому что не знаешь, сочувствуешь ли им, или?..

– Потому что я чувствую – что бы я ни сказал, это будет не то, что ты хочешь услышать.

– Но это же очень просто. Я хочу услышать правду, и только правду. – Хауссер загасил сигарету в пепельнице. – Сейчас пришел самый подходящий момент для того, чтобы рассказать наконец правду о том, что происходило в вашей квартире.

– Я… Сколько ты узнал о планах, которые обсуждались? То есть, я хотел сказать, как долго ты за нами следил?

– Что-то ты, Кристоф, начинаешь не в том ключе.

– Извини… Просто я не хотел распространяться о том, что тебе уже известно.

– Меньше всего тебя должна сейчас беспокоить забота, как бы не наскучить мне своим рассказом.

Кристоф начал рассказывать, как консорциум, участником которого он был, глядя на крушение порядка в соседних странах и на ход событий в потаенной ГДР, начал присматриваться к открывающимся в связи с этим возможностям. На этом фоне они стали поговаривать о возможном бегстве. От разговоров дело скоро перешло к конкретным планам. Хауссер внимал с непроницаемым выражением. Большая часть того, что он сейчас слышал, была ему уже известна из материалов слежки. Из признаний Кристофа он не узнал ничего нового, однако ему было приятно слушать, как Кристоф, чуть не плача, исповедовался перед ним в своих грехах. Кристоф кончил тем, что никогда всерьез не собирался никуда бежать, а был втянут в чужие планы из ложного чувства товарищества по отношению к членам консорциума и уже не раз горько об этом пожалел. По этой, дескать, причине они с Брауном договорились не участвовать в побеге за границу. Хауссеру было интересно слушать, какие доводы Кристоф приводил в оправдание своих действий, прекрасно зная, что Хауссеру известны истинные причины его отказа от плана побега. Но Хауссер ничего не сказал, а только вынудил Кристофа к чистосердечному признанию. Это тоже было частью его плана.

По Шёнхаузер-алле в это время через перекресток проехали полицейские машины с водометами на крыше. Двое полицейских в штатском с дубинками в руках, заметив «БМВ», подбежали проверить. Хауссер расстегнул молнию на куртке и, опустив боковое стекло, предъявил им служебное удостоверение. Бросив короткий взгляд в удостоверение и на Хауссера, они откозыряли и ушли.