Олег Кот - И молитва моя в недро мое возвратится

Первого августа произошло событие из разряда тех, что всегда проходили мимо меня. Московский день рождения открыл настежь двери бездны, из которой повеяло ледяным холодом смерти.

Двадцать второго июля я вернулся из Москвы в Мариуполь. Вечером первого августа в дверь позвонила моя учительница и соседка с третьего, Валентина Леонидовна.

– Гена умер, рак почек. Похороны третьего в двенадцать. Классная приказала тебе собирать всех, кто есть в Мариуполе. Беги сначала к Лешке, он скажет, где кто сейчас. Вдвоем человек десять из класса соберете.

Он был на год старше нас. Из-за жуткой пневмонии пропустил год и пошел в школу с восьми лет. Капитан танковых войск. Прошел Чернобыль курсантом Высшего командного такового училища Киева. Две недели в пекле. Затем советская дивизия в Монголии. Заводила класса. Как сейчас говорят, неформальный лидер. Никого и ничего не боялся. Мог подтянуться на одной руке одиннадцать раз и выходил на бой с двухметровыми громилами. Воплощенное мужество и справедливость. Сидел всегда напротив классной. Она его очень любила. А я любил классную. Этот треугольник в день его смерти стал линией, разделившей нас навсегда.

Был женат на однокласснице. Развелись. Осталась дочка. За день я смог собрать двенадцать человек, не считая тех, кому эта смерть и похороны были побоку. Посмотрел, как живут, захлебываясь бытом, мои вчерашние однокашники. На душе остался тяжелый осадок от увиденного. Я прошел по пепелищам давно сгоревших планов и надежд.

Похороны были душераздирающие. Мы хоронили первого из тридцати шести выпускников 10-А 1983 года. Первого в жизни, первого в смерти. Несли гроб. От Генки ничего не осталось, даже плеч. Он весь высох. Желтая, натянутая как барабан, кожа и черные щетинки на подбородке.

Приехали на печально известное Старокрымское кладбище. Семь или восемь автобусов, несколько сот провожавших. Гроб опустили в могилу. Кто-то дал мне лопату. Но, видно, есть еще родственная ревность. Его дядя, мариупольский грек, тут же пресек это начинание и стал кидать землю сам. Мне ничего не оставалось, как выйти из плотного кольца людей. Теперь вся церемония прощания проходила на моих глазах.

Стоим на солнцепеке, окраина кладбища, вокруг ни деревца. Надо мной ослепительная синь небес, несколько белых тучек вдали. Дышать нечем. Неожиданно над плотной массой людей я увидел полупрозрачные контуры человека. Он лихорадочно метался от одного человека к другому, но его никто не замечал. Все смотрели в могилу, куда летела сухая кладбищенская земля.

Так мечутся только в состоянии паники и неизъяснимого ужаса. Человек полностью потерял контроль над собой. Страх чего-то ужасного и неотвратимого заставлял его искать помощь среди близких ему людей, но те ослепли от горя. Вдруг эта тень поняла, что я наблюдаю за ней. Она мгновенно забыла о толпе.

Через секунду полупрозрачное существо прошло сквозь меня, обдав ледяным холодом. Я узнал его. Это было все, что осталось от моего одноклассника. Душа без тела и вне тела. Ее новая жизнь.

Он, видно, совсем не читал собрание сочинений доктора Моуди. Там почти всем хорошо. Все попадают в длинный коридор, ведущий к мудрому и великому существу, от которого исходит неземной покой. Он помогает душам обрести покой и радость в загробном мире. Исключения редки. Согрешивших отправляют на Землю и дают им шанс исправиться.

При жизни этот человек никогда и ни от кого не убегал. А теперь он носится как угорелый и пытается спрятаться от кого-то вопреки уверениям американского доктора медицины Моуди, чью книгу я только что прочитал. Нас привезли в кафе на поминальный обед. От всех потрясений я расплакался как ребенок и напился вдрызг. Объяснения увиденному у меня не было.

Мне было невдомек, что Кремль, ЦК, КГБ, Совет Министров согласовали свои действия и начали искать этого человека по моим конкретным параметрам благодаря имени и авторитету первоклассного разведчика. Им был генерал армии Филипп Денисович Бобков, бывший начальник V главного управления КГБ. Валуйчиков являлся его доверенным лицом в Кремле и Совете Министров СССР. Думаю, он был чем-то вроде Штирлица в партийной номенклатуре тех лет. Всегда на острие меча и в курсе всех событий. Но 24 сентября 1991 года кремлевская карьера Бориса закончится, мои надежды рухнут, а его самого переведут на должность оперуполномоченного КГБ по Москве и Московской области.

Сомнамбулой, без событий и скучно уходил август, пока я не проснулся в половине десятого утра девятнадцатого, в понедельник, на Преображение Господне и спросонья не включил видавший виды черно-белый телевизор.