Владимир Весенний - Анатомия смерти

– Твоего размера у меня нет, – сообщил Курбатов, заметив, что мальчик глазами ищет тапочки.

– Обойдусь, – отозвался Миша.

В шерстяных носках он прошёл в комнату, осторожно переступая через предметы на полу и озираясь по сторонам.

– Откуда они знают, что флешка у вас? – спросила Корнеева.

– Они предполагают, что она у меня, но, видимо, не уверены. Иначе не полезли бы в вашу квартиру, – ответил Курбатов. – Начали с меня. К вам полезли на всякий случай. Что же в этой флешке, если ради неё они сожгли дом и едва не убили меня?

– В таком случае, пока флешку не найдут, не успокоятся, – предположила Корнеева. – Не самая удачная мысль привезти нас сюда, как считаете?

Курбатов оставил без комментариев предположение Екатерины Сергеевны. Время покажет, что лучше, а что нет.

– Располагайтесь, – сказал он. – Я должен съездить за город. В моё отсутствие из квартиры не выходите.

– Если вы забрали нас к себе, чтобы охранять, то как вы это сделаете, оставив одних? Едем вместе.

Курбатов остановился в замешательстве. В словах Корнеевой был резон.

– О Мише не беспокойтесь. Он мальчик выносливый. Ныть не станет. И свежий воздух ему не повредит, – добавила Корнеева.

– Хорошо, – согласился Курбатов. – Возьму машину у бывшей жены. Здесь недалеко. Скоро вернусь.

Курбатов взглянул на наручные часы. Время за полдень, а он всё ещё в Москве. Максим не стал дожидаться лифта, сбежал по ступенькам. У подъезда он задрал голову на окна своей квартиры. Корнеева махнула ему на прощанье и опустила занавеску.

Вернувшись через полчаса, Максим открыл дверь своим ключом. Из комнаты не доносилось ни звука. Курбатов насторожился. С порога он увидел Екатерину Сергеевну и Мишу за шахматной доской. Она сидела на диване, он – на стуле, положив подбородок на ладонь. Щёки Корнеевой разрумянились. Она первая увидела Максима и улыбнулась – как показалось Максиму, не очень приветливо. Мысленно она всё ещё была во власти игры. Миша обернулся и почему-то смутился. Мальчик по-кошачьи мягко соскочил на пол. Екатерина Сергеевна встала и одёрнула юбку и кофту.

– Мы коротали время. Немного увлеклись. Миша очень азартный ребёнок, – пояснила няня.

– Серьёзные у вас игры! – подивился Максим.

Он немного разбирался в шахматах. Разыгрывалась «Испанская партия». «После такой ночи этим двоим энергии не занимать, – подумал Максим. – И нервы в порядке. Скорее всего, Миша недопонимает, свидетелем какой трагедии стал. Ребёнок. А няня? Она отвлекает мальчика играми от горьких воспоминаний».

Курбатов правил рулём кроссовера BMW X3 серого цвета, поглядывая в зеркало заднего вида. За его спиной Екатерина Сергеевна украдкой потёрла запястья. Максим вспомнил Вику и её рассказ о сломанном пальце. Миша сидел с закрытыми глазами у противоположной двери, отвернувшись к окну. Максим видел: мальчик не спит. Его ресницы время от времени подрагивали. Сцена походила на размолвку. Мальчик за что-то дулся на няню и не желал мириться.

– Павел говорил, что в их семье творится неладное. Вы не замечали ничего необычного? – обратился Курбатов к Корнеевой.

Екатерина Сергеевна подумала, прежде чем ответить.

– При мне всё было так же, как всегда, – ответила она.

– Как было всегда?

– Они старались не обсуждать семейные проблемы в моём присутствии. Мне кажется, Виктория Геннадьевна стеснялась меня.

– А Павел?

– Он был более открытым человеком, но грань не переступал. Грань между работодателем и прислугой. Он никогда не подчёркивал свой статус, но иногда в нём просыпался «барин». Вроде как «занимайся своим делом и не суйся в наши». Я так и поступала. Занималась ребёнком. Их частная жизнь меня не интересовала.

– Они часто брали вас с собой в поездки. Вы, так или иначе, участвовали в их жизни.

– Хозяева таскают с собой ручную собачку, но это не означает, что собачка участвует в их жизни.

Курбатов глянул в зеркало. Щёки женщины зарделись. Она бросила короткий взгляд на Максима. Ему показалось, Екатерина Сергеевна сожалеет о сказанном. Впервые за время их знакомства Корнеева позволила себе эмоциональный выхлоп с негативным душком. И видимо, решила не останавливаться.

– Вы были друзьями. Друзьям прощаются небольшие промахи и даже крупные ошибки. Им не прощают предательства. Возможно, какие-то перемены в настроении Павла Анатольевича происходили, но причина их мне неведома. Я не была ни другом, ни врагом семьи Гомельских. Я была обслуживающим персоналом. Между нами всегда существовала дистанция. Поэтому ничего интересного я вам рассказать не могу.