Сергей Степанов-Прошельцев - Уроки «химии». Из жизни условников

Санлепу стало невыносимо противно видеть эти жующие лица устричных живоглотов. Он вышел в вестибюль – покурить и посмотреть на дюны в приморском парке в окно – это всегда успокаивало. Тем паче, что в ресторане курить запрещалось. Да и в окна ничего не разглядеть. Окнами были стилизованные иллюминаторы – ресторан изображал из себя лайнер с потугами на «Титаник», только эти потуги выглядели, как пародия.

Тут-то всё и началось.

Эти трое, казалось, ждали именно его. Один из них, длинный, худой и патлатый, стрельнул у Санлепа сигарету и прикуривал от зажигалки. Двое других заходили сзади.

Санлеп чутьем каратиста почувствовал опасность. Его только смущало время и место. Обычно для драки выбирают не фешенебельные кабаки. Но он внутренне подготовился ко всякой неожиданности.

Патлатый занес руку для удара. Санлеп слелал нырок и ногой зацепил того, что поменьше ростом, который находился в полутора метрах от него. Тот вскрикнул и упал, зарывшись носом в ковровый палас. В руках у третьего сверкнул нож.

И все смешалось: хруст, мельканье рук и ног. Санлеп отпрянул, схватил неведомо как оказавшийся в вестибюле стул и стал орудовать им, как щитом, а когда финка воткнулась и застряла в мягком сиденье, обрушил его на голову нападавшего. Под ногами сразу же сделалось скользко.

Оставался патлатый. Жилистый, ддиннорукий, закалённый в уличных потасовках, он был наиболее опасен. В его руке тоже что-то блеснуло. Санлеп отступил к подоконнику, на котором стояли горшки с цветами. Горшок с каким-то экзотичным растением типа пятилепестковой баухинии попал прямо патлатому в лоб…

Всё это продолжалось лишь несколько секунд. И тут же появились менты. Они поднялись по лестнице гуськом и надели на Санлепа браслеты. Участие его в молотиловке было явным – из разбитой губы сочилась кровь.

Потом, вспоминая всё это, Санлеп отметит свои просчёты. Во-первых, он недооценил коварство ментов. Они высторожили его. Во-вторых, не учел недокомплекцию того, кого положил первым своим ударом. Таких можно убить, даже не желая этого. Вероятно, даже простым щелчком. Или этого хлюпика выбрали вполне осознанно? Именно для того, чтобы он изобразил жертву нападения? В-третьих, Санлеп продемонстрировал, что владеет приемами карате, которое было тогда запрещено. Это вполне может повлиять на решение судьи. И самый главный вывод: он совсем забыл, что настоящая победа в драке – это сделать так, чтобы драки не было, не потеряв при этом чувства собственного достоинства. Это действительно сложно.

Но одно засело в мозгу, как заноза: у любого конфликта, кончающегося рукоприкладством, должен быть какой-то повод. Тут же его не было. Значит, всё это было заказано кем-то? Но кем? Берзиньшем? Озолсом? Шушенковым? Или всеми вместе? Интересно, сколько заплатили они этим патентованным дегенератам, которые участвовали в побоище? Или же купили их чем-то другим?

А ещё он, кажется, понял самое главное. Хоть Санлеп и родился в Латвии, – это не его настоящая родина. Да, здесь царят тишина и покой, в воздухе не витает микроб явной вражды, не слышно русского мата, никто не дерётся на улицах, прохожие выглядят беззаботно и непривычно молчаливо. Но если пожить здесь достаточно долго, прибалтийское солнце начинает тускнеть. Красота на деле оказывается искусственной, лесопарковой, отношения между людьми – непрочными, поверхностными. Здесь неуместна ирония, здесь не понимают шуток и обижаются, здесь ко всему подходят одинаково серьезно. Не принято повышать голос, жаловаться, критиковать начальство, просить о помощи, занимать деньги, рассчитывать на поддержку, проявлять какие-то глубокие чувства.

И Санлеп вдруг ощутил, чего ему здесь не хватало. Красоты дремучего леса, русского разгула, открытости, наконец, а не захлопнутости. Потому что Россия – это его прародина. Потому что русский человек может жить только там. Потому что русская жизнь – самая полная, самая пронзительная, хотя здесь страдают и мучают других, но и любят тоже. Причем не картинно-показательно, а по-настоящему.

Санлеп так и не додумал эту мысль. На этом обрывалось и воспоминания о времени, которого, по сути дела, не было.

В понедельник в трехместку Санлепа загрузили двух новых пассажиров. Тюрьма – как поезд: одни сходят, другие заходят. Естественно, не доброаольно. А ты держишь свой путь дальше, и когда будет твоя станция, толком не знаешь. Пытаться сорвать стоп-кран бесполезно – на нём большой амбарный замок. Вдобавок он опломбирован.