Елена Гвозденко - Горечь березового сока

Картина, открывшаяся нам, заставила остановиться на пороге. В небольшой прихожей на полу сидела Ирка, сжимая в руках старенькую детскую курточку. А над ее головой, мерно раскачиваясь, висела кошка.

Увидев нас, Ирка подняла заплаканные глаза и пробормотала что-то нечленораздельное, протягивая нам смятый листок, на котором было напечатано: «Мама, пусть Мурлыка пока побудет у тебя». Сквозь ее всхлипывания нам удалось разобрать, что повешенная кошка – Мурлыка, которая жила в детском садике, куда ходила Дашенька. Девочке она очень нравилась, она не раз уговаривала маму взять ее домой. Все это Ирка рассказывала по дороге в мою квартиру, куда мы с Валерием отвели измученную женщину подальше от мертвых кошек и страшных записок. На наш шум из своей квартиры высунулась заспанная Татьяна, но, заметив Валерия, быстро ретировалась.

Накануне своего исчезновения, девочка очень просила маму забрать из детского садика кошку. Она жаловалась на Вовку, который чуть не задушил всеобщую любимицу. Ирина довольно резко отказала дочери, и Дашутка проплакала всю дорогу.

– Обещай мне, что не будешь одна заходить в свою квартиру. Кто-то целенаправленно сводит тебя с ума, – я пыталась хоть как-то оградить подругу. Тогда я еще не знала, что травля только набирает обороты, и нам еще придется столкнуться с чем-то пострашнее мертвой кошки. Пока я отпаивала соседку горячим чаем, Валерий, взяв ключи, решил осмотреть ее квартиру, а заодно и убрать несчастное животное. А Ирина, устав от свалившихся на нее переживаний, вяло пересказывала подробности своего похода к Ольге. Ей удалось раздобыть фотографию Григория, правда, это был групповой снимок, но Сизов получился достаточно четко.

– Настя, мне не совсем удобно. Могу я воспользоваться твоей ванной? – даже свалившиеся неприятности никак не отразились на Иркиной вежливости.

– Конечно. Я дам тебе чистое полотенце и новый халат, – я отправилась в комнату за вещами.

– Ты извини, я совсем не могу сейчас зайти в свою квартиру, – женщина безвольно следовала за мной по пятам. Мы вместе набрали ванну, а когда я выходила – поймала Иркин взгляд. Ничего страшнее я никогда в своей жизни не видела. В глубине ее зрачков читалось такая боль, такое отчаяние, что я вернулась, обняла ее за плечи, и, покачивая как ребенка, долго шептала ей на ухо: «Успокойся, девочка. Все будет хорошо. Мы обязательно отыщем Дашутку, обязательно подарю ей замечательного пушистого котенка». Я говорила и говорила, пока в дверь не позвонили. Это был Валерий.

– Куда дели кота? – шепотом спросила я.

– Мне повезло. В соседнем дворе нашел дворника и попросил похоронить его. Не знаю, что надо делать в таких случаях. Но не мог же я его выбросить, – прошептал он в ответ, – Настя, я, наверное, пойду. Вам надо уложить Ирину. Очень прошу, если что-то пойдет не так – звоните в любое время суток. Мне надо навести кое-какие справки. Давайте встретимся завтра утром и обсудим дальнейшие действия. Пожалуйста, не предпринимайте ничего самостоятельно. Постарайтесь, по возможности, не выходить из квартиры и никого не впускать. Спокойной ночи, – прошептал он, и его взгляд, будто зацепившись за мои глаза, выдал интерес. Или мне показалось?

Воспользовавшись тем, что Иринка все еще была в ванной, я села за компьютер. Открыв страничку, куда записывала разные идеи, приходившие в мою голову, я, торопясь, будто боясь быть уличенной, записала:

Представь, мой друг, тебе рисует

Весенний ветер в облаках

Полупрозрачность поцелуя

И нежность шалую в слезах.

И умилением разбужен,

От зимней дремы вековой,

Ты вновь летишь навстречу ветру,

Оставив под собой покой.

Где в разноцветье утопает

Душа, нагая, как рассвет,

Переливаясь и играя.

Там ни зим, ни дней, ни лет.

Быстренько закрыв файл с этаким художеством, призадумалась. «Настасья, ты не писала стихов без малого, лет двадцать. И хоть вирши твои явно слабоваты, но уже самим своим появлением, настораживают. Уж не влюбиться ли ты решила, матушка? Это тревожный синдром. Да еще когда! Когда маленькую девочку похитили неизвестные подонки. Когда ее мать на грани, а может, и за гранью, нервного срыва. Похвально, Анастасия! Не ожидала от тебя такой черствости. Срочно вспомни все свои прививки. Хотя бы Дениса, а еще лучше – супруга», – но весь этот монолог моей совести почему-то мало меня задевал. Я прислушивалась к звону маленьких колокольчиков, и мне совсем не хотелось вспоминать ни Дениса, ни бывшего мужа, ни кого-нибудь другого. Так бы и сидела, уставившись на заставку рабочего стола, если бы Ирина не окликнула меня.