Лина Личман - Живой мертвец, или От судьбы не уйдёшь

– Нет, нету. Да, кстати, заявление я тоже писать не собираюсь, ничего ведь не пропало.

Он ещё посидел, почесал свою лысину и отбыл восвояси. Закрыв за ним дверь, и немного подумав, я решила повторить свою попытку поужинать. На этот раз, прихватив с собой бутерброды и чай, отправилась к телевизору. Переключая с канала на канал, и не найдя ничего интересного, я успела подкрепиться и начала зевать. Решив не медлить с отдыхом, отправилась в спальню, даже не удосужившись отнести в раковину грязную посуду. Всё завтра. Это были мои последние мысли, перед тем как уснуть.

Проснувшись следующим утром, я не могла подняться с пастели. Голова раскалывалась, нос заложило, очень сильно першило в горле, и было больно глотать, к тому же поднялась температура. Да моя хорошая, а чего ты хотела, вот тебе и результат. Будишь знать, как на кладбище отдыхать, сказала я себе, – ещё немного повздыхав и попричитав о том, какая я бедная и несчастная, отправилась искать градусник. Тридцать девять и два! От одного осознания того, что температура столь велика, стало дурно. Я схватила телефонную трубку и принялась звонить Жорику.

С ним мы познакомились несколько лет назад, когда, закончив институт и пройдя интернатуру в Москве, он вернулся в Питер и первые пару недель жил у бабушки, моей соседки Марии Александровны. Жорик был вечно не брит, с очками в квадратной оправе, под которыми скрывались огромные карие глаза в обрамлении пушистых ресниц, иногда казалось, что они смотрят прямо в твою душу и обмануть их невозможно, как не старайся. Его гардероб составляли какие-то растянутые свитера и потёртые джинсы. При этом он был очень обаятелен, а своим оптимизмом заражал окружающих. За годы знакомства с этим чудесным человеком, я ни разу не видела Жорку в плохом расположении духа. Его никогда не угнетали ни нищенская зарплата медицинского работника, ни плохое настроение подопечных. В тот период моей жизни, мне довелось переболеть гриппом с осложнениями, а Георгий, таково его имя по паспорту, со своей бабушкой, меня выхаживали. Мария Александровна, всё надеялась нас поженить, но этого к моему счастью не произошло, зато мы с Жоркой стали хорошими друзьями. После того случая, своё здоровье, я доверяю исключительно ему. Наконец друг взял трубку.

– Что на этот раз, прекрасная Маркиза? – вместо приветствия, спросил он.

– Почему сразу нужен повод, чтобы тебе позвонить? – попыталась я, увильнуть от прямого ответа.

– Так, судя по скрежету твоего голоса, ты простудилась. Какая температура? – деловито поинтересовался мой Айболит.

– Тридцать девять и два, – обречённо прохрипела я.

– Почему, скорую не вызвала, дурища? – заорал он в трубку.

– Ну, Жорик, ну миленький, ты же знаешь, я не хочу в больницу и уколов боюсь, – начала я хныкать.

– Значит так, что есть из жаропонижающих? – спросил он, что-то видимо попутно делая, так как дышал при этом, как сдавший стометровку.

– Панадол подойдёт? Ты, кстати, чем там занимаешься? А то дышишь, как будто я в самый неподходящий момент позвонила, – хихикнула я.

– Ну и шуточки у тебя Лейла! Чтоб голову себе не ломала, разъясняю, дышу так, потому что одновременно пытаюсь несколько дел сделать, а конкретнее: одеться, почистить зубы, найти ключи и документы от машины, а ещё позавтракать! Панадол подойдёт, выпивай таблетку и ложись в постель, я сейчас к тебе бабушку пришлю с уксусными компрессами, а сам уже выезжаю. Слышь, дурища? Не забудь дверь открыть, перед тем как в кровать завалиться, а то старушка спасателей вызовет, подумает ещё, что ты ласты склеить успела до её прихода, – хохотнул он, – всё, жди. Жорка бросил трубку. А я взяла из аптечки таблетку Панадола, и выпив, уже собиралась пойти лечь, но вовремя вспомнила про входную дверь.

Соседка пришла минут через пять, с ахами и причитаниями, начала растирать меня кислой водицей. Под её тихие разговоры ни о чём, я провалилась в сон. Проснулась от того, что кто-то меня беспардонно ворочал с бока на бок. Уже было собралась высказать своё возмущение, но открыв глаза, увидела Жорика. Он пытался меня прослушать, но ему это видимо не удавалось.

– А проснулась, больная? – ухмыльнувшись, спросил он. И тут же развернувшись в другую сторону, произнёс, – Бабуль, свари этой малахольной куриного бульона.

– Гошенька, ну зачем же ты так? Лейла же не виновата, что приболела, – обидевшись за меня, выговаривала старушка.

– Ага, не виновата. Небось, в Москву в лёгкой куртке ездила, вот и привет, – насупившись, как маленький ребёнок проговорил мой лекарь.