Лина Личман - Дом моей «мечты», или Ничего не теряется

© Лина Личман, 2019

ISBN 978-5-4496-4517-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все описанные ниже события и действующие лица, являются вымышленными. Любые совпадения случайны.

I left Lawrence, Kansas

At the age of seventeen

To chase down my own version

Of the American dream…

Cowboy boots, a tie-dye dress

In Mom’s old mini-van:

If a girl like me can do it, sister

I believe anybody can. (Sarah Buxton)

Я стояла, облокотившись на раковину и смотрела на себя в зеркало. Потёкшая тушь, осталась на щеках чёрными дорожками, а печальное выражение глаз, делало меня похожей на очередную неудачницу, которую её второе я призывало наконец сдаться, и не морочить голову ни себе, ни другим. Помада была размазана, а застывшая на лице гримаса, больше напоминала улыбку Джокера, нежели разочаровавшейся девушки.

Проведя рукой по лицу, я глубоко вздохнула и достала из висевшей на плече сумки косметичку. Приведя себя более или менее в порядок, поплелась в сторону выхода. Уже покидая знание, я встретила тех, кто ещё ожидал своей очереди.

«Кто знает, может им повезёт больше, чем мне,» – подумала я, садясь в раскалённую на солнце машину. Включенный на всю мощность кондиционер не спасал от удушающей жары.

Август в Лос-Анджелесе один из самых жарких месяцев, и принципе, давно пора к этому привыкнуть, но вот уже много лет подряд, воспринимать это как данность, у меня не получается. Мне ближе умеренная жара со сменяющими друг друга сезонами.

Я выросла в городе Сидней, находящемся практически на границе двух штатов: Небраски и Колорадо. Крохотный городок, жители которого бедны, как церковные крысы. Из воспоминаний своего детства я могу припомнить разве что бескрайние поля и нескончаемые стада коров. Говядина, наращивающая себе вкусные питательные прослойки, чтобы вскорости оказаться на вашем столе. Да, да. Стейк в Небраске самый вкусный, это знает каждый.

Я возненавидела этот штат ещё будучи ребёнком. Когда ты видишь по телевизору красивую жизнь, то тебе хочется туда. Лос-Анджелес или Нью Йорк, красивые и сладкие города с ароматом парфюма, дорогого алкоголя и табака. Не имело большого значения, в какой из них я отправлюсь, главное, чтобы не оставаться в Сиднее, насквозь пропахшем коровьим дерьмом и скошенной травой.

В пятнадцать я получила свою первую работу, освободилось место в местной забегаловке. А так как работа в нашем городишке была на вес золота, я, не раздумывая согласилась. Нет, это было не место официантки, мне предстояло всего лишь мыть посуду и полы, но я была и этому несказанно рада. Половину зарплаты я отдавала матери, половину откладывала. Никаких трат на шмотки или развлечения. Я копила деньги на мечту. Мать мало верила в то, что из моей мечты выйдет толк, может потому, что её грёзы о красивой жизни так и не воплотились в реальность.

Отчим Джим умер, когда мне исполнилось тринадцать и матери пришлось очень тяжело. Оказалось, что он оставил после себя кучу долгов, и его дом ушёл с молотка на погашение задолженности. Мы перебрались в съёмную квартирку на окраине в не самом хорошем районе, и мать с горя стала прикладываться к бутылке. Может потому она и не верила ни в меня, ни в мою мечту. А со всеми остальными, я своим сокровенным не делилась. Какой смысл? Если единственная родная душа считает тебя фантазёркой и выдумщицей, что тогда подумают чужие?

Моя мать родилась и выросла в России, где-то под Саратовом. Я, кстати, родилась там же. В Америку она привезла меня трёхгодовалой, и из своей жизни в России я ничего не помню. Правда один раз мне всё-таки удалось там побывать, тогда ещё была жива моя бабушка, подарившая мне кольцо, которое я ношу по сей день. Но ту поездку я вспоминаю с содроганием и ужасом. Мне тогда было двенадцать, и я представляла Россию какой-то сказочной заснеженной страной. На самом же деле малая родина моей матери, оказалась хуже нашей дыры в Небраске. Вместо дорог я запомнила что-то больше похожее на партизанские тропы. Там были не дыры в асфальте, а куски асфальта между дыр. Дома с удобствами во дворе, отсутствие не только газа, но и воды, за ней люди ходили к колодцу. Жильё отапливалось дровами или углём. А машины для местных были запредельной мечтой. Пьяные на улицах встречались чаще, чем трезвые. И их загул начинался сразу же, как только они просыпались. Пили местные алконавты, всё что горит. Именно тогда я узнала, что такое самогон и брага. Тогда же я увидела своего отца, который в свои тридцать с небольшим, выглядел как замшелый спившийся старик.