Клер Макинтош - Личный мотив

Наступает пауза, после чего Патрик усмехается.

– Возможно, тебе нужно попрактиковаться.

Я не могу сдержать смех.

– Возможно.

– Послушай, мне нужно принять еще двух пациентов, и после этого на сегодня будет все. Как насчет того, чтобы поужинать вместе? Пока мы тут говорим, у меня в мультиварке тушится мясо, и на двоих его там более чем достаточно. Я даже выделю порцию для Боу.

Если я сейчас откажусь, то больше никогда его не увижу.

– С удовольствием.

Патрик смотрит на свои часы.

– Давай встретимся здесь через час. Дотянешь как-нибудь?

– Со мной все будет хорошо. Я все равно хотела сделать еще несколько снимков в деревне.

– Отлично, тогда скоро увидимся.

Улыбка у него сейчас шире, она уже доходит до глаз, в углах которых появляются веселые складочки. Он провожает меня к выходу, и я ловлю на себе взгляд женщины из регистратуры.

– Все уладили?

Я размышляю о том, что она думает по поводу того, зачем мне нужно было увидеться с Патриком, а потом решаю, что это все равно. Я вела себя смело: могла убежать, но вернулась, и сегодня вечером я буду ужинать с мужчиной, которому я нравлюсь достаточно, чтобы он не шарахался от моей нервозности.

Оттого что я постоянно смотрю на часы, время не идет быстрее, и мы с Боу совершаем несколько кругов по деревне, прежде чем наступает пора возвращаться в клинику. Внутрь мне заходить не хочется, и я с облегчением вздыхаю, когда на улицу, широко улыбаясь и на ходу натягивая ветровку, выходит Патрик. Он треплет Боу за уши, после чего мы идем к небольшому домику с террасой на соседней от клиники улице. Он проводит нас в гостиную, где Боу немедленно ложится на пол перед камином.

– Стаканчик вина?

– Да, пожалуйста.

Я присаживаюсь, но почти сразу же нервно поднимаюсь. Комната небольшая, но выглядит приветливо. Бóльшую часть пола закрывает ковер. По обе стороны от очага стоит по креслу, и я пытаюсь угадать, которое из них Патрика, – нет никаких указаний на то, что одним из них пользуются чаще, чем другим. Небольшой телевизор кажется здесь предметом второстепенным, зато в нишах рядом с креслами стоят громадные книжные шкафы. Я наклоняю голову к плечу, чтобы прочесть названия на корешках.

– У меня слишком много книг, – говорит Патрик, возвращаясь с двумя бокалами красного вина.

Я с благодарностью беру свой, радуясь возможности чем-то занять руки.

– На самом деле мне следовало бы избавиться от какой-то их части, но закончилось тем, что я храню все.

– Я обожаю читать, – говорю я, – хотя со времени приезда сюда не держала в руках ни одной книги.

Патрик садится в одно из кресел. Я понимаю намек и сажусь в другое, вертя в пальцах ножку бокала.

– Сколько времени ты уже фотограф?

– Да я, собственно, не фотограф, – говорю я, удивляясь собственной искренности. – Я скульптор.

Я вспоминаю свою студию в саду: глиняные черепки, осколки законченных скульптур, готовых к отправке заказчику…

– Была скульптором, по крайней мере.

– Так ты больше лепкой не занимаешься?

– Я не могу. – После некоторых колебаний я разжимаю пальцы левой руки, где кожа на ладони и запястье изуродована страшными шрамами. – Со мной произошел несчастный случай. Сейчас я уже могу пользоваться рукой, но кончики пальцев ничего не чувствуют.

Патрик присвистнул.

– Бедняжка… Как это произошло?

Перед глазами вспыхивает картина той ночи, ровно год назад, и я заталкиваю ее поглубже в себя.

– Ситуация внешне выглядит хуже, чем есть на самом деле, – говорю я. – Мне следовало быть более осторожной.

Я не могу поднять глаза на Патрика, но тут он изящно меняет тему.

– Хочешь есть?

– Умираю с голоду.

Из кухни доносится восхитительный запах, и живот мой отзывается урчанием. Я следую за Патриком в неожиданно большую комнату с сосновым буфетом во всю стену.

– Он принадлежал еще моей бабушке, – говорит Патрик, выключая мультиварку. – После ее смерти его забрали мои родители, но несколько лет назад они уехали за границу, так что, считай, он достался мне по наследству. Громадина, правда? Чего только в него не понапихано. Ни в коем случае не открывай дверцы слишком быстро.

Я слежу за Патриком, когда он аккуратно ложкой раскладывает кассероль в две тарелки и пытается вытереть капли соуса по краям уголком кухонного полотенца, но только размазывает их, оставляя намного больший след.

Он несет дымящиеся тарелки к столу и ставит одну из них передо мной.

– Это чуть ли ни единственное блюдо, которое я умею готовить, – извиняющимся тоном говорит он, – но надеюсь, что оно получилось нормально.