Клер Макинтош - Личный мотив

– Когда вы в следующий раз встречаетесь с его учительницей?

– Мы еще раз были в школе вчера, – угрюмо сказал Рей. – Прошло меньше шести недель с начала нового учебного года, а Том, похоже, прогуливает уроки. – Он нервно забарабанил пальцами по столу. – Не понимаю этого парня. Летом с ним все было хорошо, но как только мы вернулись, перед нами снова прежний Том: необщительный, надутый, не идущий на контакт…

– Вы по-прежнему считаете, что его там прессуют?

– В школе говорят, что нет, но что они еще могут нам сказать?

Он был не самого высокого мнения о классной руководительнице Тома, которая обвинила Мэгс и Рея в том, что они не выступают «единым фронтом» на школьных собраниях. Мэгс грозила лично прийти в кабинет Рея, чтобы насильно притащить его на это мероприятие. И Рей так боялся забыть об этом, что весь день работал на дому, чтобы можно было поехать на встречу вместе с Мэгс. Хотя разницы в принципе никакой.

– Учительница Тома говорит, что он оказывает плохое влияние на остальной класс, – сказал Рей. – Очевидно, он провокатор. – Он саркастически фыркнул. – Это в его-то возрасте! Это просто смешно. Если они не могут сладить с некоммуникабельными детьми, им не нужно было идти в учителя. Никакой Том не провокатор, он просто вредный и несговорчивый.

– Интересно, в кого это он такой удался? – протянула Кейт, сдерживая улыбку.

– Следите за своим языком, констебль Эванс! Или хотите снова надеть форму и отправиться патрулировать улицы? – ухмыльнулся он.

Кейт засмеялась, но тут же не выдержала и зевнула.

– Простите, я совсем выбилась из сил. Да и поздно уже, совсем ночь. Машина моя в ремонте, так что мне нужно еще свериться, когда там ходят автобусы.

– Я подвезу тебя.

– Вы уверены? Вам не совсем по пути.

– Нет проблем. Пойдем, а заодно покажешь мне, как выглядит фешенебельный район города, в котором ты обитаешь.

Кейт жила в опрятном многоквартирном доме в центре Клифтона, где цены на жилье, с точки зрения Рея, были сильно раздуты.

– С задатком мне помогли родители, – пояснила Кейт. – Иначе я никогда не позволила бы себе такую квартиру. Плюс она крошечная: номинально там две спальни, но это только в том случае, если вы не собираетесь ставить во вторую комнату кровать.

– В другом месте за эти деньги ты могла бы купить что-то более внушительное.

– Возможно, но зато в Клифтоне есть все! – Кейт сделала широкий жест рукой. – Я имею в виду, где еще вы можете поесть фалафель в три часа утра?

Особого преимущества в этом Рей не нашел, потому что единственное, чего лично ему порой хотелось в три утра, это в туалет.

Кейт отстегнула ремень безопасности, но, уже взявшись за ручку дверцы, остановилась.

– Не хотите подняться и посмотреть мою квартиру?

Сказано это было будничным тоном, но в воздухе вдруг повисло волнительное предчувствие, и в тот же миг Рей понял, что переступает черту, существование которой отказывался признавать несколько месяцев.

– С удовольствием, – тихо сказал он.

Квартира Кейт находилась на последнем этаже. Роскошный лифт приехал за ними за считаные секунды. Когда двери его раздвинулись, перед ними оказался вестибюль с ковровым покрытием на полу, а прямо напротив – ее дверь кремового цвета. Рей вслед за Кейт вышел из лифта, и они в молчании стояли друг напротив друга, пока за ними задвигались автоматические двери. Она смотрела ему прямо в глаза, подбородок ее был немного приподнят, а на лоб упала прядь волос. Рей внезапно почувствовал, что уже не торопится отсюда уходить.

– Так и живем, – сказала Кейт, не сводя с него глаз.

Он кивнул и поднял руку, чтобы заправить непокорную прядь ей за ухо. И прежде чем он успел задать себе вопрос, что это с ним происходит, он уже целовал ее.

Боу тычется носом мне под коленку, и я наклоняюсь, чтобы потрепать его за ухо. Я не смогла уберечься от того, чтобы полюбить его, поэтому сейчас он спит со мной на кровати, как хотел с самого начала. Когда меня одолевают ночные кошмары, он всегда оказывается рядом и лижет мою руку, успокаивая меня. Постепенно, так, что я сама этого не заметила, мое горе видоизменилось: кровоточащая рваная рана в душе, которую трудно было терпеть молча, сменилась тупой ноющей болью, которую я теперь в состоянии запереть где-то в дальнем уголке своего сознания. Я ловлю себя на том, что, если не тревожить ее там, уже могу сделать вид, будто у меня в принципе все хорошо. И что другой жизни у меня никогда не было.