Клер Макинтош - Личный мотив

Сначала она не могла заговорить, а потом уже не могла остановиться:

– Иен что-то сделал с тобой? Это ведь он, верно?

Я отвернулась, увидела пустую детскую люльку и закрыла глаза. Ева никогда не доверяла Иену, хотя он очень старался, чтобы никто не догадался о его нраве. Я всегда отрицала, что у нас что-то не так: сначала была слишком ослеплена любовью, чтобы видеть трещины в наших отношениях, потом – потому что мне было стыдно признаться, что я столько лет живу с человеком, причинявшим мне боль.

Тогда я очень хотела, чтобы Ева обняла меня. Просто обняла и прижала к себе покрепче, чтобы заглушилась боль, от которой я едва могла дышать. Но моя сестра была очень рассержена, и ее собственное горе требовало ответов – ей нужна была его причина и человек, который в этом виноват.

– Он – источник всех неприятностей, – заявила она, и во время этой тирады я плотно зажмурила глаза. – Ты, может быть, этого не видишь, зато я вижу. Тебе нельзя было оставаться с ним, когда ты забеременела, и тогда твой ребенок, вероятно, был бы сейчас жив. Так что ты виновата в этом не меньше, чем он.

Я в смятении открыла глаза. Слова Евы обожгли меня, обидели до глубины души.

– Убирайся отсюда! – сказала я надтреснутым, но твердым голосом. – Моя жизнь тебя не касается, и ты не имеешь права рассказывать, что мне делать. Убирайся! Не хочу тебя больше видеть.

Ева тогда вылетела из палаты, оставив меня совсем потерявшей голову, беспомощно прижимающей руки к пустому животу. Боль причинили не столько слова Евы, сколько их справедливость. Моя сестра всего лишь сказала правду. В смерти Бена была виновата я.

В последующие недели Ева пыталась связаться со мной, но я отказывалась с ней говорить. В конце концов она оставила эти попытки.

– Ты понимала, что представляет собой Иен, – говорю я. – Мне следовало прислушаться к твоим словам.

– Ты любила его, – просто говорит она. – Совсем как наша мама любила папу.

Я напряженно выпрямляюсь.

– Что ты имеешь в виду?

Наступает пауза, во время которой я вижу, как Ева решает, говорить мне это или нет. Я мотаю головой, потому что внезапно вижу то, что отказывалась признавать в детстве.

– Он бил ее, да?

Она молча кивает.

Я думаю о своем красивом и умном отце, который всегда находил что-то забавное, чтобы поделиться со мной, который кружил меня вокруг себя даже тогда, когда я была уже слишком большой для таких игр. Я думаю о своей матери: всегда такая тихая, неприступная, холодная. Помню, как я ненавидела ее, когда она позволила отцу уйти.

– Она терпела это много лет, – говорит Ева, – но в один прекрасный день я вернулась из школы и увидела, как он избивает ее в кухне. Я закричала, чтобы он прекратил, а он развернулся и ударил меня по лицу.

– Боже, Ева…

Я в шоке, что у нас настолько разные воспоминания о детстве.

– Он здорово испугался. Сказал, что ему ужасно жаль, что он просто не заметил меня, но я видела выражение его глаз перед тем, как он ударил меня. В тот момент он ненавидел меня, и я по-настоящему верю, что он мог меня убить. И тогда в маме словно что-то переключилось: она сказала, чтобы он уходил. И он ушел, не сказав ни слова.

– Он ушел, когда я возвращалась домой после занятий в балетной студии, – сказала я, вспоминая, как горевала, когда узнала об этом.

– Мама сказала, что если он когда-нибудь хотя бы приблизится к нам, она пойдет в полицию. Сердце ее разрывалось, когда она прогоняла его от нас, но она сказала, что должна была нас защитить.

– Она мне этого никогда не рассказывала, – говорю я и понимаю, что просто никогда не давала ей такой возможности.

Теперь я удивляюсь себе: как можно было настолько неправильно воспринимать то, что происходило? Я жалею, что мамы сейчас нет рядом, чтобы я могла все уладить.

Волна эмоций переполняет мое сердце, и я начинаю всхлипывать.

– Я знаю, детка, я все знаю…

Ева гладит меня по голове, как когда-то в детстве, а потом обнимает и плачет вместе со мной.

Она остается со мной два часа, пока Патрик бродит между столовой и моей палатой: с одной стороны, он хочет дать нам возможность побыть вместе, а с другой – опасается, как бы я не переутомилась.

Ева оставляет меня с пачкой журналов, которые я точно читать не буду, и обещает приехать, как только я вернусь в свой коттедж, – доктор сказал, что это произойдет через день-два.

Патрик сжимает мою ладонь.

– Йестин пришлет пару ребят с фермы, чтобы они привели коттедж в порядок, – говорит он, – а еще они поменяют замок, чтобы ты точно знала, что ключ есть только у тебя.