Гера Фотич - Фатальный абонент

Это послужило новым сигналом — в меня полетели грязные меловые тряпки, скомканные бумажки и недоеденные с переменки остатки еды. Кое-как собрав самое необходимое, я вскочил. Закрывая портфелем голову, локтями вперед, выбежал из класса.

— За ним! — услышал я вдогонку крик Пса. — Ему конец!

Пробежав по школьному коридору, обернулся. Погони не было. Из класса продолжали раздаваться крики. В дверях стоял Дэлгэр. Он раскинул руки, перекрывая выход. Стоял молча словно китаец-проводник. Губы сжаты. Глаза-бойницы. Никто не смел его оттолкнуть.

— Почему? Почему он пришёл мне на помощь? — гадал я, — ведь мы вовсе не друзья! Он знал, что я его презираю. Зачем встревать в этот конфликт? Для чего? Скромный молчаливый монгольский паренёк из первобытной отсталой заграницы. Маленький Будда…

Неожиданно раздался звонок. Двери классов распахнулись и школьники с радостными криками, махая портфелями, устремились на выход. Счастливый поток подхватил меня и вынес на улицу. Веселый, звенящий галдеж подарил мне уверенность, что все неприятности закончились. Озлобленность однокашников потонет, как и мое отчаяние, в светлой радости выходного дня. А после, до понедельника, все забудется.

Я решил не откладывать и посмотреть настроение класса. Свернул с основной дороги направо к невысокому деревянному забору с редким частоколом. Он был чуть выше пояса, и в любой момент я мог за него спрятаться. Или выйти, подать знак рукой. В крайнем случае, вызвать Пса один на один. Я был сильнее. А что потом? Жалоба. Вызов родителей в школу на педсовет. Затем в консульство. Ошибка будет исправлена — нас вернут в Союз. Вспомнил причитания матери: «Будь умницей — веди себя хорошо!». Мечты отца о машине. Всё рушилось на глазах, падало, как сахарок из ладошки уснувшей бабушки.

Мама, мамочка, мамуля…

Пёс выбежал из дверей первым, за ним Муха и остальные — точно возбужденная охотой свора собак. Сгрудились у крыльца, возмущенно толкались, подбадривали себя выкриками, гоготом, визгом. Дэлгэра среди них не было.

Я присел, смотрел через щель.

Они напомнили мне стаю волков, захвативших зимой нашу рыбацкую стоянку на Селенге. Рвущих брошенную одежду и спальники. Топчущих снасти.

Периодически оглядывались по сторонам. Вскидывали руки. Потрясали кулаками. Имитировали удары по воздуху. Псов бесновался в центре. Его красная всклокоченная голова метались словно пламя, запертое в кругу синих школьных форм. Поджигало галстуки, что плескались на ветру, уцепившись за шеи однокашников.

Я снова почувствовал — Пёс жаждет крови и не успокоится. И тут я его узнал — понял, на кого он похож. Красный пёс! Это был тот красный пёс — вожак монгольской стаи!

Ощущение незащищённости обратило меня к матери. Уехать, улететь. Чтобы быть одному. Пусть одному как в Поселке геологов. Лишь бы исчезла эта кровожадная стая. Там будет мама. Она обнимет меня, закроет…

Её песня, словно пророчество, снова звучала в голове:

Мама, мамочка, мамуля…

Не ты ли во всем виновата! Откуда эта песня? Об этом ещё знала бабушка? Вот о ком она пела!

Слезы жалости, бессилия выступили на глазах.

И все же, где-то в глубине души, теплилась надежда, что обсуждают не меня. Не меня! Просто планируют сегодняшнюю пьянку, решают, где найти денег, куда пойти. Ведь праздник. Веселье! Светит солнце. Девчонки давно предлагали прогуляться в сопки…

В этот момент кто-то обернулся в мою сторону и указал рукой. Увидели!

Класс разом воззрился на меня. С победным воплем ватага рванула в мою сторону. Я смотрел на развевающуюся гриву Пса. Он приближался. Ужас окутал меня. Словно вернулся тот давний страх встречи у ручья. Я знал, что не смогу сопротивляться. Неосознанно стал нашептывать, умолять как в прошлый раз:

— Красный пёс, Красный пёс, не надо! Не делай мне ничего плохого! Не делай мне больно. Я прошу тебя…

В голове снова пронеслось: «Веди себя хорошо, иначе нас отправят в Союз, папа копит на машину…»

Они приближались неумолимо. Знали, что я не смогу пошевелить пальцем, чтобы дать отпор, защитить себя. Пацаны бежали впереди, девочки за ними. Я не выдержал. Вскочив, бросился изо всех сил. Петлял дворами. Огибая дома. Перепрыгивая клумбы и ограждения. Одноклассники растянулись в цепочку. Точно, идущая по следу жертвы, волчья стая. Та, что не смогла достать меня зимой. Когда мы замыкали бегущую группу обезумевших от страха рыбаков. Не догнала, не разорвала в клочья. Потому, что рядом был отец. Подталкивал меня в плечо, подбадривал взглядом. Если бы он был здесь. Но он копил на машину — у него была мечта, я не мог его подвести.