Чингиз Абдуллаев - Испытание добродетели

— Не нужно заранее никого приговаривать, — попросил Дронго. — Мы сначала все проверим и вам сообщим. Все не так просто, как кажется.

— Уже гораздо проще, — возразил Монахов. — Мне позвонил следователь Вавилов и сообщил, что сумел найти свидетеля, который видел, как этот убийца держал в руках пистолет и бросил его в сторону моего брата. Теперь преступнику уже не отвертеться.

— Нужно все проверить, — еще раз терпеливо напомнил Дронго. — Так Тамара Георгиевна согласилась со мной встретиться?

— Она вас ждет в московской квартире, — сообщил Монахов. — Постарайтесь не очень долго ее мучить.

— Разумеется, — пообещал Дронго.

Пятикомнатная квартира Алексея Монахова находилась на шестом этаже жилого комплекса «Алые паруса». Теперь она досталась Тамаре. Консьерж-охранник внимательно проверил документы гостя, позвонил в квартиру и еще раз убедился в том, что этого человека можно пропустить. Только затем он разрешил Дронго пройти к лифту.

Дверь открыла молодая женщина. Это была Тамара. Выше среднего роста, шатенка, волосы собраны в хвост, глаза глубоко запавшие, потухшие, чуть раскосые, узкие скулы, прямой нос, тонкие губы.

Женщина, одетая в темно-синее платье, внимательно взглянула на гостя и осведомилась:

— Вы и есть тот самый эксперт?

— Да. Меня обычно называют Дронго.

— Проходите, — сказала она, повернулась и пошла в глубь квартиры.

Дронго осторожно закрыл за собой дверь и прошел в гостиную. Телевизор с очень большим экраном, динамики, длинный комод, на котором стоят две ее фотографии в тех же роскошных белых рамках.

Хозяйка показала ему на белый диван, стоявший буквой «П». Сама уселась в углу и закуталась в серый теплый плед.

— Разрешите принести вам мои соболезнования, — начал Дронго.

— Не нужно. — Она поморщилась. — Нет смысла начинать разговор с этих дежурных фраз. Вы ведь явились ко мне вовсе не для того, чтобы выразить соболезнование, посочувствовать мне. У вас есть конкретная задача. Поэтому задавайте ваши вопросы.

— Извините заранее, если некоторые из них покажутся вам бестактными.

— Ничего. Переживу. Что вас интересует?

— В тот день вы уехали из загородного дома задолго до убийства вашего супруга?

— Да. Часа за два до этой трагедии, — сказала Тамара.

— Вы не помните ничего подозрительного?

— Нет. Не помню. Я плохо себя почувствовала и уехала домой. Алексей остался один. Вернее, не совсем. С ним были второй водитель и наша кухарка Александра Львовна.

— Вы знали, что у вашего мужа есть оружие?

— Да, — ответила Тамара. — Он мне его показывал.

— А код сейфа?

— Не знала и не спрашивала. Я никогда не проверяла ни содержимое его карманов, ни ящики столов. Считала такие дела недостойными. Следить за близким человеком, заранее ему не доверять — в этом есть что-то гадкое.

— Вы его вторая супруга?

— Да. От первой у него была дочь, которую он очень любил.

— Он знал, что вы в положении?

Тамара посмотрела на него с некоторым сожалением.

— Разумеется, знал. Я ему первому обо всем и рассказала.

— Вы никогда раньше не встречались с этим охранником, которого видели в вашем доме?

— Нет, никогда. Я вообще их не замечала. Извините, что не предлагаю вам кофе или чай. Но я сейчас не в состоянии ничего готовить, а девушку, которая мне помогает по дому, сегодня вообще не вызывала. Не хочется ни есть, ни пить.

— Я вас понимаю. Спасибо. Ничего не нужно. Не беспокойтесь. Вы знали, что после вашего отъезда к Алексею Владиленовичу должны были приехать его сотрудники?

— Он обычно не посвящал меня в детали своих деловых встреч, но в тот раз упомянул, что они должны появиться.

— Вы знали, кто именно?

— Всегда приезжали только Мила Левшова и Дима Апрелев, племянник его первой супруги.

— Левшова тоже его родственница? — с усмешкой полюбопытствовал Дронго.

— Не нужно иронизировать, — тихо попросила женщина. — Если вы хотите узнать мое мнение, то можете сразу спросить, как именно я к ней относилась. Я вам отвечу — плохо. Совершенно бесстыжая особа безо всяких приличий и понятий о нравственности. Поэтому каждый приезд этой женщины был мне неприятен, даже глубоко оскорбителен.

— Вы говорили об этом мужу?

— Зачем? Он сам должен был понимать, что держать такого личного секретаря просто неприлично. Нужно было видеть, как она одевается, ходит или разговаривает.

— Значит, вам это было неприятно?

— Вы знаете много женщин, которым нравилась бы подобная ситуация? Когда к ним в дом приезжает такая дрянь? — Было заметно, как она волнуется.