Анатолий Афанасьев - В объятьях олигарха

— Переспал с ней?

Сегодня, раньше — нет.

— И ни в чем не убедился?

— «Матрешки» запрограммированные, Дмитрий Захарович. У них своего сознания нет и двойная защита… Не пойму, зачем она вам?

— Тут такое дело, дружок, засланная или нет, а на Севера пойдете вместе.

Митя поперхнулся кофе, Димыч заботливо похлопал его между лопаток. Старинный жест.

— Да, да, не удивляйся. Дорога дальняя, опасная. Цепочки все оборваны. Парой легче одолеть. Ну и второе: коли с одним что случится, второй доковыляет. Даша не знает цели путешествия. Информацию загоним в подкорку.

— Дмитрий Захарович, да с ней нас повяжут на первом перекрестке. Она же неуправляемая, как все они.

— Ошибаешься, Митя. По уровню выживаемости «матрешки» дадут фору даже каликам перехожим. Статистика.

Не волнуйся, проверим ее на детекторе. Подчистим, если что. Но пойдете вдвоем.

Митя догадывался: учитель недоговаривает, что–то скрывает, но иначе быть не может. Молча склонил голову, а Димыч подлил ему из кофейника.

— Причем обстановка такая, завтра надо отправляться. Как твои успехи? Алик тобой доволен, и старец хорошо отзывается.

— Я тоже всем доволен. Завтра так завтра.

— Но ты готов или нет?

— Сами сказали, обстановка. Чего тут обсуждать.

— Вот и умница. — Истопник пересел за стол, поманил Митю. Разложил несколько компьютерных карт из тех, которые выпустили уже завоеватели — с новыми границами, названиями городов и поселков, с указанием опасных по тем или иным причинам зон. За час детально изучили маршрут, по которому Мите предстояло двигаться.

— Память у тебя не исчерпана?

— Сберег процентов на восемьдесят, — похвалился Митя.

На крайний случай Истопник дал две явки, одну в Петербурге, другую в Архангельске, переименованном в Агарай–сити, по имени знаменитого военачальника–албан- ца, много сделавшего для внедрения прогресса на гнилую руссиянскую почву. Потом проинструктировал, как вести себя с Марфой–кудесницей, если доберется до нее.

— По всему, что о ней известно, должна принять хорошо, но не вздумай ни в чем супротивничать. Дня не проживешь. Если хочешь о чем спросить, спрашивай сейчас, другого времени не будет.

Митя с наслаждением проглотил кофейную гущу.

— Не о чем спрашивать, Дмитрий Захарович. Все понятно без слов. Разве что… По телику день и ночь талдычат, для руссиян, мол, обратного хода нет. Это правда? Кончилась Русь?

— Нет ответа, — скупо усмехнулся Истопник. — Когда, даст Бог, свидимся, тебя об этом спрошу.

Он взял его с собой в лабораторию, где приготовили для допроса «матрешку» Дарью. Опутанная проводками,

подключенная к аппарату, Даша мирно посапывала на клеенчатом лежаке. Возле нее стоял пожилой человек в стерильно–белом медицинском халате, следил за показаниями приборов.

— Ну что, Данилыч? — окликнул Истопник. — Как она?

Увидев главаря, человек в халате просиял, слоЬно глотнул веселящего газа.

— С медицинской точки зрения вполне здоровенькая, одного, Димыч, не пойму, кровь чистая, не зараженная. Как такое может быть? Она же из «Харизмы», да?

— Все бывает, — заметил Истопник. — Ладно, начинай, включай свою игрушку… Митя, садись вон туда на стул.

— Глубина заброса? — уточнил Данилыч.

— Пожалуй, последние пять дней. Думаю, достаточно.

Митя впервые видел, как работает знаменитый дознаватель «Скорциум», разработка японской фирмы «Акутага- ва». Данилыч пощелкал тумблерами, загорелся монитор. Сначала экран был перегружен сверкающими разноцветными спиралями, не несущими никакой информации, потом Данилыч перевел стрелку на табло и возникла первая живая картинка — «матрешка» Даша ублажала негра–ми- ротворца в голубом джакузи. У Мити перехватило дыхание. До того неправдоподобно ярким и четким было изображение похабной сцены, сопровождаемое утробным рычанием негра и профессиональным постаныванием «матрешки». Данилыч, морщась, умерил звук.

— Крути побыстрее, — распорядился Истопник. — Мы тут не собираемся всю ночь сидеть. Верно, Митя? В его взгляде Климов прочитал что–то похожее на сочувствие.

Оператор отрегулировал настройку, и картинки, высасываемые из Дашиной подкорки, замелькали со скоростью перемотки. Некоторые кадры Истопник требовал вернуть, прокрутить помедленнее. Просмотр занял около двух часов, ничего компрометирующего они не обнаружили. Зато многое узнали о жизни «матрешки» в фешенебельном ночном клубе. В основном она состояла из бесконечной случки, прерываемой для сна и жратвы. Между «матрешками» иногда возникали драки, кончавшиеся, как правило, покаянными слезами. Нашлось кое–что, подтверждающее Дашину легенду. Несколько раз было отчетливо видно, как она только делала вид, что вкатывает шприц в вену, это была лишь искусная имитация. Один из Дашиных клиентов заинтересовал Истопника. Оператор по его указке зафиксировал и укрупнил кадр. Истопник долго вглядывался в нарумяненное, подгримированное лицо пожилого, бодренького сладострастника, наконец, уверенно объявил: