Станислава Бер - Клептоманка. Не все сливки одинаково полезны

– Чай горячий будете? – предложила хозяйка.

– Беда, беда у меня, – заголосила гостья без малейшего перехода. – Не до ча-а-а-ю.

– Да что случилось-то? – Регина затеребила кончик шарфа.

– Таисию мою арестовали. В тюрьме сидит ангелочек мой, – всхлипнула женщина. – Слышала, мэра убили?

– Шахтина? Да, слышала. Гудит город.

– На Таюшку мою грешат, – баба Женя достала платок, промокнула глаза.

– Во как. В полицию, к следователю надо идти.

– Была я там, – сказала баба Женя с досадой и махнула в сторону Регины рукой. – Выгнал меня Архипов. Дело, говорит, сурьёзное. Не путайся, бабка, под ногами. Ой, Регинушка, к кому я сегодня только не ходила. На тебя одна надежда.

– А я при чём? – удивилась Регина. – Я простой архивист, хоть и при следственном комитете.

– Ну, ты можешь карты глянуть? Погадай, прошу, девонька. Выпустят или нет?

– Это можно, да.

Регина взяла загодя припасённую колоду карт, перетасовала, подала бабе Жене сдвинуть, раскинула по столу. Женщина перестала дышать, всматривалась то в карты, то в лицо гадалки. Карты не поймёшь. Лицо непроницаемо.

– Да не томи ты меня! – не выдержала баба Женя. – Говори как есть.

– Выпустят-то её выпустят, – сказала Регина и нахмурилась. – Только помочь ей надо.

– Как это?

– Вижу, что настоящий преступник на свободе ходит, – сказала ворожея, указывая на карту. – Вот как его поймают, так и дочку Вашу отпустят. Не раньше.

– А кто преступник?

– Ну, если бы было так просто, я бы давно уже генералом в полиции служила, – сказала девушка, выгнула левую бровь.

Гриша смешливо каркнул. Хохмит хозяйка. Баба Женя и Регина посмотрели на ворона.

– Я тебе любые деньги заплачу, узнай, что за скотина бессовестная доченьку мою подставила, – женщина засуетились, полезла в сумку, вытащила банкноты, положила перед Ростоцкой. – Вот, возьми за гадание. Я потом ещё принесу. Не сумневайся, у меня есть. Какая-никакая, я ведь тёща мэра. И хозяйство держу.

– Не знаю даже, – растерялась Регина.

– Я ведь тебе, сиротке, билеты доставала на автобус до райцентра. Когда ты в коллеже на учителку училась. Помнишь? А теперь ты мне подмоги. Я знаю, ты можешь. И тётка твоя могла.

Регина вспомнила про Мирослава и кроссовки, про Анютку и макароны. Деньги нужны, да. Пообещав разобраться и проводив беспокойную гостью, девушка сняла шарф. Воспоминания, гадания, заигрывания с предсказаниями даром не проходят. Как предупреждал Григорий, ей стало плохо. Видеть прошлое и будущее – ох, как непросто. Ощущение, как будто весь воздух спустили из надувного круга, и он безвольно валяется на песке. Энергия на нуле.

Из последних сил убрала со стола, села в любимое кресло, закрыла глаза, вспомнила детство. Родители редко бывали дома. Археологи, что с них взять. За детьми присматривала бабушка, а тётка Матильда помогала. Своих-то детей у неё не было. Маленькая Регина стояла у заиндевевшего окна, прикладывала тёплые пальцы, отогревая стекло, и мысленно призывала маму вернуться из экспедиции поскорее. Отражение окна рисовало пухленькую кудрявую девочку. Когда призыв срабатывал, родители возвращались, дом оживал. Становилось шумно и весело.

– Белоснежка, ты будешь с нами ужинать или опять пирожки стащила с кухни? – спрашивала мама с доброй улыбкой, указывая на жирные пятна карманов домашнего платья дочери.

Проходил месяц детского счастья, и родители снова уезжали. А у Регины просыпалось странное желание красть. Потом она узнала, что это называется клептоманией. Воровала всё: игрушки и книжки, ручки и пеналы, конфеты и колбасу. Воровала везде: в школе и в магазинах, в пекарне и в автобусах. Ничего не могла с собой поделать. Сердце бухало в груди, а руки сами тянулись. Что-то она сразу выбрасывала. Для неё был важен сам процесс воровства. Съестное съедала. Вкус украденных продуктов был ярче обычной еды и давал ей внутреннюю силу. Остальное складывала в хомячье логово. Так назвала тайник бабушка, когда его нашла. Как с этим бороться, кроме скакалки по мягкому месту, пожилая женщина не знала. Про детских психологов в городе не слышали. Так и жили.

Илья рос другим. Брат болел диабетом. Может быть поэтому в нём рано поселилось сострадание ко всему живому. Ходил с едой для животных в карманах, жалел и подкармливал брошенных питомцев, пристраивал их в "добрые руки". В пять лет, когда он узнал, из чего варят суп, наотрез отказался пить куриный бульон. А как вырос, стал сознательным вегетарианцем.

Когда Регине исполнилось десять лет, бабушка умерла. С одной стороны, это было потрясением – первая близкая смерть. Страшная и неотвратимая, как будто одна стена в большом доме рухнула и никогда больше не встанет на место. Она тогда впервые задумалась о своём конце жизни. С другой стороны, родители "завязали" с длительными командировками, и они стали похожи на классическую семью – мама, папа, сын и дочь. Тётка – сестра отца – портила идиллическую картину. Матильда, грубая и громогласная, замуж не вышла, детей не родила, но карьеру сделала – работала начальником в жилищном комитете города. В своё время и дом ей выделили добротный, водопровод, канализацию и отопление в нём провели за счёт городского бюджета. И мужики-жилищники ходили у неё по струночке, одного взгляда боялись. Матильде же этого было мало. Она хотела контролировать не только жилищный фонд, но и жизнь брата Павла и его детей.