Ирина Бухарина - И сбудутся все желания… Женская проза

Я подумала:

– Мне бы она, наверное, тоже подошла, если уж все ходили.

– И я просто так из интереса спросила:

– А что это за оправа такая, что всем подходит?

– Ну, это знаете, – обрадовалась дама, что с ней хоть кто-то заговорил, – такой интеллигентный позолоченный ободок и стеклышки. Все лицо открыто. Вот у вас, простите, – привязалась она ко мне, – где у вас лицо?

Я слегка растерялась и даже рукой схватилась за щеку.

– У вас нет лица! У вас одни очки! – торжествующим тоном провозгласила дама.

Я облегченно вздохнула, хорошо хоть очки есть. Какой-то парень вступился за меня, обращаясь к даме:

– Можно встречный вопрос?

– Пожалуйста, – с удовлетворением в голосе разрешила дама.

– А где ваша прическа?

Дама, так же, как я минуту назад, быстро схватилась за голову. Обнаружив свой парик на месте, она возмутилась:

– Что за шутки, молодой человек?

– Но у вас же не прическа, у вас один парик, – засмеялся парень.

Дама поджала губы и наконец-то замолчала.

Моя очередь подошла. Мастер повертел очки и заявил, что стекло, которое выпадает, сточилось, и вставить его прочно уже не удастся. Он все же подкрутил пару винтиков, взял с меня за мелкий ремонт и отправил подбирать линзы в отдел продаж. Я выстояла еще одну очередь, но подходящих линз не оказалось.

– Ну вот, – сказала я, – а еще говорят, что сейчас можно купить все, что угодно.

– Просто линзы такого большого диаметра сейчас не выпускают, потому что в моде маленькие очки, – парировала продавщица.

Когда выходила из магазина, неказистый мужичок у двери окликнул:

– Девушка, есть пластиковые линзы большого диаметра.

– А они качественные? – сразу спросила я, припоминая, что в последний раз купила с рук свои «хамелеоны», которые так ни разу и не поменяли цвет.

– Только что из Германии, друг привез, но мне не подходят, – прошептал дядька и вытащил из кармана стекла в прозрачном пакетике.

Линзы вроде бы и правда были большие и кажется, действительно, пластиковые. Я хотела рассмотреть их как следует, но увидела небольшую толпу народа возле магазина «Обувь» под яркой надписью «Распродажа». Быстренько отвалив мужику довольно приличную сумму, я схватила линзы и бросилась через дорогу к магазину.

Дальше происходило все, как в анекдоте. Пробраться к прилавку и посмотреть, что там выложили, невозможно, а с краю никто не знает, что дают. Снова пришлось постоять. Когда прилавок оказался в поле зрения, увидела, что хватают необыкновенной яркости кроссовки. В очереди говорили, что кожа натуральная, а цена смешная. Пока я соображала, кому купить – себе или мужу, подходящие размеры кончились. На всякий случай взяла пару сорокового размера. Может, снохе подойдут. Где еще купит так дешево?

Вырвалась из толпы, отягощенная коробкой с кроссовками, распаренная, но в общем-то довольная. Подумала, что день все-таки везучий, и решила похвастаться покупками перед мамой, а заодно дохнуть озончика в сквере по дороге к родительскому дому, где можно хоть чуть-чуть прохладиться в тени деревьев. Но и здесь стояла духота, скамейки пустовали, даже вездесущие старушки попрятались от жары в прохладные подворотни.

Я брела одиноко, стараясь держаться тени, и вдруг увидела огонек, быстро бегущий по газону к деревянной беседке. Горел, похрустывая, тополиный пух, густо устилающий газоны. Я сперва опешила – опасно ли это? Но через мгновение сработало внушенное с детства: огонь! Туши! И я, не понимая еще, как буду это делать, побежала тушить. На ходу накинула на шею ремешок сумки, чтоб не мешала, и, подбежав, начала колотить по горящей земле белоснежным пластиковым пакетом с эмблемой Газпрома на фасаде и с кроссовками внутри. Подбежали какие-то ребятишки и стали помогать. Стекло из очков безжалостно выпало. Мутно глядя одним глазом, я сбивала огонь уже надорванным пакетом и слепо натыкалась на торчащие ветки. Потом заметила, как ярко сверкнули кроссовки, падая в обугленную траву, и накрыла уже останками пакета последние островки огня.

Ура! Мы победили в схватке со стихией. Я благодарно пожала руки сияющим пионерам и, подобрав слегка обгоревшие кроссовки, гордо направилась к маме.

Родительский двор, так же, как всегда, сколько себя помню, встречал меня десятками глаз. На скамеечках у подъездов днем и, наверное, даже ночью сидели бабульки, к ним присоединялись мамы с колясками, а там подходил кто-нибудь по дороге с работы или из магазина. Проходя сквозь строй родительских соседей, я раскланиваюсь во все стороны и удивляюсь, что в компании праздных вижу свою маму, которая раньше считала пустое сиденье у подъезда ниже своего достоинства.