Руслан Белов - Муха в розовом алмазе

Едва сдержавшись от высказывания претензий на Сашкину добычу, я вывел Анастасию из рассечки. Следом за нами, постанывая от боли в ноге, вышел Кучкин. Метров через пять нам встретилась Мухтар (мне уже удавалось отличать жен Али-Бабая друг от друга по росту, а также по неуловимым деталям покроя их строгой фундаменталистской одежды).

- Гульчатай, покажи личико! - заржал довольный Кучкин. - С освобождением вас! Муженек твой, того, на небо улетел, на Зухре улетел, так что милости просим к нашему огоньку.

Мухтар, ничего не ответив, обошла нас стороной и продолжила свой путь к месту гибели супруга.

- Вернись, с дитем приму! - закричал ей вслед Сашка.

Чертыхнувшись, я пошел вслед за вдовой, и вдвоем мы завалили ноги Зухры и Али-Бабая камнями. На обратном пути мою голову сверлила мысль: откуда Кучкин мог знать, что погибла именно Зухра?

6. Штирлиц и родимое пятно в форме бабочки. - Он знает все. - Любовь в беспросветной заднице. - Белый шелковый тюрбан, голубой халат, такие же

шаровары. - Опять кричат...

- Тринадцать человек на сундук мертвеца, - сказал я, забравшись в кают-компании на помост.

- Было тринадцать, осталось восемь, - с удовлетворением сказал Кучкин, устраиваясь рядом со мной. - Ты помнишь этот фильм... Ну, то ли "Десять негритят", то ли "Тринадцать негритят" назывался?

- Ну, помню... - ответил я, увлеченно ввинчивая штопор в пробку бутылки красного портвейна.

- Так там женщина всех убивала. Милая симпатичная женщина... Девушка, можно сказать. Очень похожая на твою Синичкину (Анастасия ушла в гарем на экскурсию и не могла слышать его слов)...

- Чепуха! - поморщился я, тужась вытащить пробку. - Он не могла убить ни Полковника, ни Баклажана... Мы все время были вместе. Ну, почти все время.

- Да, не могла убить, - согласился Сашка. - Но не все еще потеряно: нас еще восемь человек осталось, из них пять женщин. А женщины с особым удовольствием убивают женщин... Особенно красивых...

- А ты откуда знаешь, что красивых? И вообще, как ты по ногам определил, что это Зухру придавило?

- Мухтар рассказывала. Говорила, что на лодыжке, мм... левого, ближе к коленке, у Зухры красуется небольшое родимое пятно в форме небольшой бабочки. От которого Али-Бабай был без ума и без памяти. Ты должен был его заметить.

- Пинкертон... - проговорил я, припоминая ноги женщины погибшей в рассечке. Действительно, нечто подобное на лодыжке у нее было.

Кучкин хмыкнул и, приняв серьезный вид, заговорил доверительно:

- В общем, давай, последим за Синичкиной в четыре глаза. Ты меня знаешь, я тебя знаю, а она кто? Без году неделю с ней знаком... Трахнул пару раз - и уже доверенное лицо. Странный она человек, согласись. Про алмазы знает, про древняк знает, сама невольницей себя называет, - я вскинул бровь, - а ведет себя как царица... А если бы ты видел, как она с "макаром" управляется - как ковбой заядлый со "смит-вессоном".

- А ты откуда все это знаешь? - дал я выход своему удивлению.

- Наблюдательный я. Папаня учил. Налей и мне, что жмешься? Красное вино, говорят, все раны заживляет.

Я налил.

- Ну, если ты такой наблюдательный, скажи мне, где сейчас Валера Веретенников?

- Он в пищеблоке с одной из вдовушек Али-Бабая ужин готовит, - хитро посмотрел на меня Кучкин. - У них, понимаешь, взаимная симпатия полчаса назад начала наклевываться.

- Полчаса назад?

- Ну, не полчаса назад, это я пошутил, - засмеялся Сашка. - Они в паре с Лейлой в забое работали, вот и сплотились. Чуть ли не буквально.

- Ну, ты даешь! Родимые пятна знаешь, имена...

- Ага, все знаю! - захвастался охмелевший Сашка. - Гюльчехра, приснопамятная, у бабая старшей женой была. Зухра приснопамятная числилась любимой, Мухтар - на музыкальных инструментах до сих пор играет и танцует, Ниссо с ударением на "о" - старпом, то есть старшая помощница, Лейла - по стихам специалистка, по ночам ему Хафиза читала, а младшенькая Камилла, точнее, Камиля с удареним на "я", просто так, для духовности души содержалась. Он и не спал с ней практически.

- Ну, ты даешь, Шерлок Холмс! А кто Баклажана кончил, знаешь? И вообще, откуда у него такая кличка?

- Интересный вопрос. Рассказывал он мне про свою кликуху. В первую ночь здесь, на Кумархе. Она по фамилии Баклажанов образовалась, фамилии, даденой в детдоме, даденой, потому, что и в детстве его морда личности от злости и гнева фиолетовой становилась. А настоящая фамилия у него, ты не поверишь, Юденич. Когда в школе поход его однофамильца на Петроград проходили, учительница истории по секрету сказала ученикам, что этот беляк весьма доблестно воевал в Первую мировую в Закавказье и Турции. А потом, уже в наше время, в девяностых годах, наш Баклажан-джан узнал, что если бы не Великая Октябрьская революция, то генерал Юденич купал бы своих коней в Индийском океане. После Средиземного моря. Вместо того чтобы умереть в безвестности где-то в Финляндии. Этот факт истории так нашего Баклажана поразил, что он достал фотографию генерала. И поразился еще больше - до того генерал был на простого мужика похож. Хоть и с бакенбардами и бородой. А потом прочитал про него кое-что. Как он Гражданскую без охотки и бесцветно со своими, хоть и красными, воевал. И задумался. Скобелев над Дарданеллами стоял, Юденич мог к южным морям выйти. И ничего от них, а потом и от империи, не осталось. Почему не осталось? Потому, что не дошли до конца. А почему до конца не дошли? И вообще, что такое конец? Что такое великое? Эти вопросы нашего Баклажана здорово смутили... Задумался он над смыслом жизни и смерти. И через эту задумчивость попал в секту Михаила Иосифовича. А тот ему все быстро объяснил. Что в этом текущем человечестве смысла вообще нету. И поэтому надо сделать из него другое, окончательное человечество, с нетленным смыслом и значением... И тогда каждый человек поймет свой путь и будет его проходить с ежедневным удивлением и вкусом...