Array Альманах «Подвиг» - Ночные окна. Похищение из сарая

— Последние новости, — сказал следователь ФСБ, раскуривая трубку. — Я связывался со своими коллегами из Управления по поводу вашего Тарасевича. Генерал орал на меня так, что, наверное, было слышно в Вашингтоне и Токио.

— Что такое? — спросил я, пережевывая захваченный бутерброд.

— А то, что вы — и я тоже — не в свое дело лезете. Они в курсе. И уже давно «ведут» этого Сатоси. Даже здесь, в клинике. Тарасевич, насколько я понял, сообразил, подыгрывает в этом. Скорее всего, дезинформирует японца. Словом, дело темное и щекотливое, а мы можем сорвать всю операцию. Нам велено заткнуться и не мешать.

— Ясно, — сказал я, проглотив наконец ветчину.

— Не то выведут в лес и расстреляют, — добавил Левонидзе. — Теперь что касается Олжаса. Мой приятель из казахского посольства дал ценную информацию. Но сначала я советую вам где-нибудь присесть. Чтобы башкой не грохнулись.

— Мне вчера ночью пепельницей в голову заехали — и то ничего, — отозвался Волков-Сухоруков. — Говори уж.

Я тоже сейчас мог не опасаться за свою «крышу», там уже нечего было сотрясать после двух ударов. Поэтому приготовился слушать стоя.

— Как хотите! — пожал плечами Георгий. — Сами потом не пеняйте. Дело в том, что Олжас Сулейманович Алимов пять лет назад… скончался от сердечного приступа. Это совершенно достоверно.

Волков-Сухоруков в изумлении присвистнул.

— Значит, у нас здесь все-таки — Нурсултан? — спросил я.

— Не торопись, — усмехнулся Левонидзе. — Нурсултан, брат-близнец Олжаса, действительно сидит в психиатрической лечебнице, только не в Чимкенте, а в Алма-Ате. Из-за какой-то путаницы тебе дали неправильную ориентировку. Мы можем хоть сейчас связаться с главврачом больницы. Что, впрочем, я уже сделал час назад.

— Так что же получается? — теперь уже настала моя очередь спрашивать. — Кто же этот Олжас?

— Я получил ответ и на этот вопрос от своего приятеля из посольства, — сказал Левонидзе. — Видите ли, друзья, пятьдесят лет назад у крупного партийного работника в Казахстане Сулеймана Алимова в один прекрасный день родилась… тройня. И все — близняшки.

— Третий брат? — спросил Волков-Сухоруков.

— Нет, третьей была сестра, — ответил Георгий. — Не будем сейчас вдаваться в их семейные отношения. Но все они были очень дружны. Особую привязанность сестра, звали ее Тазмиля, испытывала почему-то именно к среднему брату — Олжасу. Он также делился с ней своими секретами, даже когда учился в МГИМО, и позже. Но у нее, как и у старшего братца Нурсултана, было не все в порядке с психикой. Она все время — хотела стать… мужчиной.

— Вон оно что! — Я уже начал догадываться. Но Волков-Сухоруков пребывал в неведении.

— Ну и что с того? — спросил он.

— А то, — торжествующе ответил Георгий, — после смерти Олжаса Тазмиля наконец-то осуществила свою идею-фикс. К тому же, и время сейчас удобное — свобода! — делай, что хочет твоя левая нога.

— При чем тут нога? — Волков-Сухоруков пыхнул трубкой. — Говори яснее.

— Она сменила пол, — сказал я. — Стала транссексуалом.

— Точно! — кивнул Георгий. — Это мне было поведано под большим секретом. Сами понимаете… К чему выносить сор из избы уважаемого семейства? Правда, сам-то Алимов уже давно в гробу, но все же. А Тазмиля стала Олжасом. Ей это было нетрудно сделать — я имею в виду не саму операцию по смене пола, а внутреннее преображение. Кроме того, она хорошо знала личную жизнь своего братца-дипломата. А поскольку еще и похожа как две капли воды… Отличить трудно, даже друзьям. Впрочем, она не особенно любит с ними встречаться. В основном, ездит по заграницам, денег достаточно. И пьет.

— Это понятно, — произнес я. — У транссексуалов обычно стремительно развиваются всякие болезни и фобии. Чаще всего — наркомания и алкоголизм.

Волков-Сухоруков еще сильнее запыхтел трубкой, просто стал напоминать грибовидное облако.

— Однако это не снимает с нее подозрения в убийстве Ползунковой, — сказал наконец он. — Будь она хоть Тазмиля, хоть Фатима, хоть сама Фата-Моргана!

Мы были вынуждены с ним согласиться.

Шиманский приехал в одиннадцатом часу и — что весьма удивительно! — без привычного эскорта из бронированных автомобилей и роты секьюрити. Всего лишь один джип «чероки» с тонированными стеклами и шофер-телохранитель. Я встретил его у ворот клиники, поскольку он связался со мной по мобильному за десять минут до этого. Сергей и Геннадий были на посту, а в проснувшемся таборе продолжалось безудержное веселье — чисто русская национальная забава. Джип с Шиманским даже не хотели пропускать, пока Владислав Игоревич не бросил на серебряный поднос с рюмкой водки несколько купюр.