Михаил Зайцев - Час волкодава (Фирма 'Синяя Борода')

Говорил Миша минут сорок. Чай совсем остыл, табак был противным, воспоминания, мягко выражаясь, неприятными. Погано сделалось на душе у Чумакова. Совсем недавно Миша с отвращением вдыхал запах спирта, а тут вдруг захотелось выпить. Водка, пятьдесят граммов которой Миша, морщась, заглотил как лекарство, соблазняла хмельным забытьем. Хватануть стакан и снова завалиться спать, забыть обо всем на свете, отключиться.

Чумаков потянулся к водочной бутылке.

- Стоп, Миша, тормози. - Сан Саныч выхватил бутылку из-под руки Чумакова. - Нам сегодня в город ехать. Вернемся - пей сколько влезет, презрев заветы физиолога Воловича, а пока ни-ни.

- В какой еще город? - Чумаков исподлобья посмотрел на Сан Саныча.

- В Москву.

- На фига?

- Возникло у меня одно подозрение. Надо бы проверить.

- Какое подозрение? Объясни.

- Некогда, по дороге объясню, а сейчас нужно поторопиться.

- Слушай, Сан Саныч, я, конечно, тебе благодарен и все такое, но, знаешь ли, надоело подчиняться командам.

Я взрослый человек. Я никуда не поеду, пока не узнаю, зачем. Я имею право...

- Оставайся, - оборвал Мишу строго Сан Саныч, поставил бутылку на стол, пододвинул ее поближе к Чумакову. - Жри водяру, сетуй на судьбу, разрешаю. Понадобится веревка с мылом - найдешь в сенях. А я поеду в Москву.

Сан Саныч принялся собирать со стола грязную посуду.

- Ты обещал рассказать о себе, - напомнил Чумаков, обиженно разглядывая водочную бутылку.

- Некогда, приеду - расскажу.

С чугунком в одной руке и горстью тарелок в другой Сан Саныч вышел в сени, хлопнув дверью. Чумаков остался один на один с поллитровкой. Налил водки в мензурку до краев, понюхал и решительно отодвинул от себя емкость с алкоголем.

- Я идиот. Нашел время слюни распускать, характер показывать. - Миша резко встал из-за стола. - Сан Саныч!

Он выбежал в сени.

- Сан Саныч, я...

В сенях Сан Саныча не было. Двери на улицу не хлопали, чугунок и грязная посуда стояли на лавке рядом с ведром, наполовину заполненным колодезной водой. А Сан Саныча не было. Исчез. Растворился в воздухе.

Миша огляделся. Сени - по сути, прихожая, скрещенная с кладовой. Лопата, грабли, коса, полезные дощечки, телогрейка на вбитом в стену гвоздике - всего полно. Сразу и не заметишь в углу открытый лаз в подвал.

Чумаков обошел пузатую бочку, не иначе в отсутствие хозяина-дачника стоящую поверх дверцы в полу. Вход в подвал зиял квадратным колодцем.

- Сан Саныч! - Миша нагнулся, крикнул в темный провал колодца.

- Залезай. Осторожно, не упади, - ответил из-под земли приглушенный голос партнера.

В подвал вела лестница, похожая на давешнюю лесенку на чердак, только деревянная. Шесть перекладин проскрипели жалобно под Мишиным весом, голые ступни встали на холодный земляной пол.

- Японский бог!.. Катакомбы...

Справа и слева кирпич, потемневший от времени, поросший плесенью. Узкий проход-коридорчик в просторное подземелье, где стоит Сан Саныч. Во весь рост. В руке у Сан Саныча коптит керосиновая лампа. В кругу света огро-мадный кованый сундук на земляном полу.

- Иди сюда, Миша. Лампу подержишь.

- Мать моя - женщина! Откуда здесь такой бункер, а? - Чумаков подошел, взял лампу из руки Сан Саныча, поежился. Под землей было прохладно.

- Хибарку, что над нами, после войны на старом фундаменте отстроили. Наличие столь достопримечательного подвала и подвигнуло меня на приобретение избы-развалюхи. - Сан Саныч, присев, уперся плечом в сундук. - Немцы деревню пожгли, справный большой дом спалили, подпол остался, и этот сундук уцелел, тяжеленный, зар-р-раза...

Рыча, Сан Саныч сдвинул сундук с места.

"Сколько же этот сундучишко весит, раз такой бугай, как Сан Саныч, еле-еле толкает? - подумал Миша. - Тонну, наверное, или больше".

- А чего в сундуке-то, Сан Саныч? Внутри чего?

- Всякая дрянь... Уф-ф, тяжелый, зараза... - Сан Саныч отер пот со лба. Сундук он отодвинул к кирпичной мшистой стене и теперь разгребал ногой землю на том месте, где стоял кованый монстр. - Сундук могильной плитой охраняет своим нехилым весом мои секреты.

- Это и есть твоя секретка? - спросил Миша, наблюдая, как нога Сан Саныча сметает тонкий земляной слой с чего-то, определенно напоминающего крышку металлического гроба.

- Обалдел? Что ж, по-твоему, я каждый раз, пожелав стопарик водочки выпить или таблетку аспирина принять, ворочаю могильные плиты? Нет, Миша. Под сундуком спрятана не секретка, а большой секрет... Большой-большой секрет...

Сан Саныч говорил с Мишей как ни в чем не бывало. Будто и не было выступления Чумакова по поводу водки и нежелания безоглядно слушаться партнера. И Миша был ему за это искренне благодарен. Кому приятно выяснять отношения, пережевывая по новой мелкую размолвку? Кому-то, может быть, и приятно, но не Чумакову, не в его характере.