Михаил Зайцев - Улыбка бультерьера (Час дракона)

Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.

Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей "мечта солдата" и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.

Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.

На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.

Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.

Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, ноя спешил и вполне мог проморгать "хвост".

Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь "Звездный". Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до "Звездного" можно добраться за полчаса.

Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница - разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.

* * *

Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.

Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом?

Смена на "Блюхере" начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие - взрыв и пожар. Может быть, инсценировка пожара совершенно иная, я не знаю. Я уверен в одном - это не несчастный случай, это убийство! Мать не заявит о пропаже сына, не расскажет подробности, не поделится сомнениями и подозрениями. Мальчика вяло поищут и объявят "пропавшим без вести". Даже если всплывет письмо, выклеенное из газетных букв, то письмо, которое показывал мне Коробов, дело о пропавшем мальчике не перерастет в дело об убийстве его матери.

Те, с кем я столкнулся, работают чисто, ни свидетелей, ни улик не оставляют. Кто же они, черт побери? Есть у меня одна догадка, но она настолько безумна, что невольно бросает в дрожь.

На улице, возле Надиного дома, толпился народ. Суетились пожарные. Знакомая мне бабка голосила во весь голос, поминала несчастную сгоревшую Надю и Семку-сироту.

Я шел параллельной улицей, все видел сквозь частокол забора, все слышал. Позже бабка вспомнит, как утром заходил странный приезжий в темных очках, расскажет об этом всем соседям и опишет мой портрет в милиции.

Полчаса назад я думал, что мое положение - хуже некуда. Я ошибался. Смерть Нади вывела из строя последние целые предохранители в схеме терминатора. Я знаю, что не могу сейчас позволить себе угрызения совести и прочие человеческие чувства, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется плакать, и одновременно бешеная, яростная злоба туманит сознание.

Инстинктивно, шестым чувством, ощущаю чей-то внимательный взгляд. Логично действуют, сволочи. Расставили вокруг места пожара наблюдателей, вот один меня и засек.