Мария Фомальгаут - Против Сентября

– Я вам более того скажу, ни в одном мире уже не помнят, что я писал.

– Значит, у нашего мира есть ша… э-э-э… наш мир вам понравится.

– Ну… я еще не понял до конца…

Он мотался по свету, по аэропортам, по столицам, его везде пропускали – без документов, без виз, потому что в книгах так было, чтобы без документов, без виз, – к нему пристраивались случайные люди, которых тоже приходилось пропускать, чтобы он ничего не заподозрил, что где-то еще остались визы и паспорта.

Уже был скандал, когда его не пустили в какую-то страну, уже все как один направили ноты протеста этой стране, Макадамии там какой-то или как её. Страна оправдывалась, а мы что можем сделать, у нас же война, еще не хватало, чтобы он войну увидел…

Его книги допечатывали миллионными тиражами, продавали за баснословные суммы, расхватывали с прилавков. Кто-то поговаривал, что он стал самым богатым человеком в мире, но это было неправдой – вряд ли до него дошла хотя бы малая толика тех денег. Толпы туристов собирались на площади, где он когда-то прыгнул с высокого шпиля, где камни мостовой еще хранили его кровь. Пришлось даже записывать туристов в очередь, которая растянулась на месяцы. Пару раз там появлялся и он сам – конечно, безо всякой очереди, просто ходил по площади, смотрел на шпиль.

Это был дурной знак.

Ходил по площади, смотрел на шпиль.

Собрали заседание Парламента. Уже просто там, сами не знали, зачем. Кто-то предлагал связать его и посадить под замок, чтобы не прыгнул со шпиля – но тут же возразили, что ему необязательно прыгать со шпиля, он может сделать с собой что-то еще… или вообще ничего не делать, просто… разочароваться.

Еще надеялись устроить что-то вроде заповедника, с летающими машинами, с городом-садом, с космодро… стоп-стоп, какие еще космодромы в черте города, а ведь у него в книжках, черт возьми, были такие космодромы, и даже корабли на крышах домов, и можно было в стеклянном лифте подняться на крышу и полететь на Луну…

…вот да.

На Луну.

Надо пригласить его куда-нибудь, на Луну хотя бы, да что вы брешете, у него же сердце слабое.

А утром в воскресенье видели, как он стоит на чердачном окне шпиля, смотрит в пустоту площади.

Мы поняли, что он узнал правду.

Мы поняли, что не смогли обмануть его, выдать наш мир за что-то другое.

Я видел, как он стоял на краю окна. Я понимал, что должен сказать ему что-то, остановить – но у меня не было слов.

Что-то подсказывало мне – все кончено.

А потом он прыгнул.

И я закричал, когда он взмыл вверх, вверх, вверх, мне показалось – до самой луны. Я даже не сразу понял, что на ногах у него что-то причудливое, понавороченное, разрекламированное, пытался вспомнить название, но от волнения забыл.

Собрали заседание Парламента. Так. на всякий случай. Решили, что опасность миновала, что нам удалось его обмануть.

Я взял слово – мне не давали слова, я сам его взял, я сказал, что где-то есть настоящий его мир, тот самый мир с летающими машинами и космодромами на крышах, мир без границ и войн, без международных заговоров и предателей. Мир, написанный в книгах, мир, который ждет своего творца. И теперь никогда не дождется.

Ну и что, возразили мне, а нам-то что. Ну как же, ответил я, некрасиво это получается, мы отняли его у его мира, теперь тот мир умрет без своего создателя. Ну и что, возражали мне, мы-то тоже жить хотим, своя рубашка ближе к телу, и все такое. Возразить мне было нечего, тем более, слова мне не давали.

Только я понимал, что не все так просто, что если он не найдет свой мир, случится что-то очень и очень плохое, причем, плохое для всех миров, не только для нашего. Я спрашивал себя, что мне делать, сказать ему правду, или продолжать играть свою роль для спасения нашего мира – и не находил ответа.

Я… тут надо сказать, кто такой я – но, похоже, не получится, потому что я сам толком не знаю, кто такой я. Меня назначили его лучшим другом, меня послали случайно подвернуться ему на улице, завести разговор, рассказать, какой у нас замечательный мир. Мне даже подарили очки дополненной реальности, – правда, они его не впечатлили.

Я еще надеялся на что-то – может, мы заиграемся, может, и правду мало-помалу станем вот такими, как в книжках, чтобы… чтобы… стыдно признаться, что не читал ни одной его книги, просто – не читал… Может, он и сам этого ждет, может, надеется на что-то, я не знаю, все хочу у него спросить – все не спрашиваю…

Ближе к вечеру наш герой решил заночевать на берегу Парижа – дело в том, что Париж сегодня вечером решил побыть рекой. Герой разбил палатку на берегу Парижа… нет-нет, он нечаянно разбил, он не хотел, и даже готов заплатить за разбитую палатку, сколько скажете.