Руслан Белов - Сумасшедшая шахта

- Иди, приведи себя в порядок! - нацеловавшись вволю, приказал я и пошел за друзьями, не пожелавшими наблюдать любовную сцену, только что умело поставленную Ольгой.

В кают-компании мы сразу взяли быка за рога. Попросив Инессу выдать нам все наличное спиртное, мы уселись за стол. Как только Инесса явилась с подносом, уставленном пятью или шестью полупустыми бутылками, мы составили из их содержимого коктейль и, мгновенно проглотив его, уставились друг на друга...

- Мало! - коротко охарактеризовал Коля свое состояние.

- Да, мало! - согласился Борис, внимательно прислушиваясь к своему желудку.

- Поедем в Кавалерово? - предложил я. - Тем более тут нам больше делать нечего.

- Поедем! - согласился Коля. - Что-то мне расхотелось сидеть здесь до конца Шуриного спектакля. Как бы нас в его финале не вынесли ногами вперед!

- Оставайтесь! - услышали мы от двери участливо-просящий голос только что появившегося главного режиссера Шилинской шахты. - Самое интересное в конце будет... Не пожалеете!

- Ну, ну... - скептически покачал головой Борис. - Массовое захоронение публики под торжественный рев бульдозера?

- Всяко может быть... Все под богом ходим... - потупив взор, пробормотал в ответ Шура. Но тут же вскинул глаза и, смущенно улыбаясь сказал:

- А у меня выпивка есть! На всякий непредвиденный случай заначенная...

- Сразу бы с этого начинал! - бросил Коля, стараясь выглядеть недовольным. - Тащи ее сюда!

Шура попросил меня помочь и мы вместе с ним ушли в кладовую.

- А правда, что Черный тещу зарезал и потому сюда в тайгу закатился? спросил Николай Бориса, как только Чернов с Шурой вышли из кают-компании. Я не верил, пока Ольгиных угроз не услышал.

- Чепуха! - ухмыльнулся Борис. - Это он ей, да, видимо, и тебе, лапшу на уши навешал. Как говорится, желаемое за действительное выдавал. Жива-здорова его теща... Черный - это вообще что-то... Дури в нем навалом... Представляешь, когда он из своего института в базарные сторожа ушел, то, самоутверждения ради, роман накатал о своих невероятных приключениях в Иране и Таджикистане. Уписаться можно - "Смерть за Гиссарским хребтом" назвал. И в этой писанине своей описал, как жена его вытурила. И самое смешное, что через полтора года все так и случилось. Дословно, как говорится. Предугадал он это или запрограммировал свою женушку - не знаю... А она, Веруня... Я как ее на свадьбе увидел, сразу раскусил... Кошачье сердце, Львица, рожденная в год Собаки... Кстати, Черный не знает, что она еще до развода в одного своего студента влюбилась, художника-любителя, а он оказался пассивным гомиком. Юрка Плотников, хихикая, мне об этом по секрету рассказал. Года два она его перевоспитать пыталась, но напрасно: сколько пидара не корми, он на жопу смотрит...

- Да... Бог не фраер, он все видит, - усмехнулся Баламут, почему-то вспомнив религиозного проповедника, ошивавшегося вокруг его жены. - А как Черный в Приморье очутился?

- В тайгу он уехал, потому как дочка его болела долго и в психушку чуть не угодила...

- Как так?

- Да эта человечина, теща его, не хотела, чтобы Черный с дочкой виделся и всякие гадости ей про него говорила. Вот крыша у Полины и поехала - они ведь с Черным не разлей вода были... А эта змея рада - наняла психиатра и тот напел Черному, что ради дочери он должен забыть ее. А жить в одном городе с дочкой и не видеть ее он не смог... Вот и умотал в тайгу от себя подальше...

***

Мы вернулись с Шурой через десять минут с картонным ящиком. Коля бросился к нему и начал его распаковывать.

- Смородиновый ликер... Двадцать восемь оборотов... И столько же сахара, - вынув одну бутылку, разочарованно протянул он. - Хотя двенадцать бутылок...

Лишь только мы разлили пахучий ликер в хрустальные стаканы, принесенные Инессой, в проеме двери появилась Ольга. Она была столь обольстительна в длинном обтягивающем черном платье и черных лодочках на высоких каблучках, что все мы замолчали и, затаив дыхание, уставились на девушку. Насладившись произведенным эффектом, Ольга неторопливо направилась к столу. И тогда выяснилось, что у платья сбоку имеется длинный вырез, при ходьбе обнажающий неимоверно изящную, стройную ножку.

- Конец тебе, Черный... - прошептал Бельмондо, сидевший рядом со мной. - Завидую...

- Похоже, да... "Красавица - это миг, подрубающий вечность..." говорят японцы... - пробормотал я, не сводя зачарованных глаз с выреза в котором вот-вот должна была появится сразившая меня наповал точеная ножка. Вот змеюка!

Ольга подошла ко мне, легким движением руки сбросила мою ногу на пол (по понятным причинам я сидел, заложив ногу на ногу) и устроилась у меня на коленях. Ее мягкая, горячая попка пришлась ко двору и его обрадованный хозяин немедленно полез из кожи вон. Игриво поерзав, Ольга привела его в твердокаменное состояние и, затем нежно поцеловав меня в губы, зашептала на ухо: