Штефан Мурр - Гиблое место

— Что вы хотите узнать от меня? — спросил сенатор и остановился перед Кеттерле. — Предупреждаю, вопросы личного характера не вызывают у меня энтузиазма.

— Быть может, комиссар Хорншу немного осмотрится пока в доме? — спросил, помолчав, Кеттерле.

Сенатор понял.

— Значит, все-таки личные? Фрау Матильда на кухне, господин комиссар. Это прямо напротив.

Хорншу ушел.

— Ну, спрашивайте, — сказал Робертс, усевшись на свое место и разглядывая ландшафт Ван Дейка над камином.

Кеттерле проследил за его взглядом.

— Когда обычно ваша жена стирала с лица косметику? — спросил он, не глядя на Робертса.

Тот молчал.

— Послушайте, однако, — пробормотал сенатор наконец, и комиссар встретился с ним взглядом.

— Поверьте, у меня достаточно веские основания для этого вопроса. Иначе я не задал бы его вам, господин сенатор.

— А что вы вообще имеете в виду?

— Видите ли, женщины в том, что касается косметики, следуют раз навсегда установившейся привычке. Ваша супруга стирает косметику до того, как раздевается перед сном, или после?

Сенатор покачал головой с отсутствующим видом.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, — пробормотал он затем, — я этого просто не знаю.

— Но вы же должны были… я полагаю, вам случалось…

Робертс взглянул на комиссара. Сенатор выглядел усталым и одряхлевшим.

— В тех случаях она всегда была безукоризненно накрашена. Что и требуется для пожилого мужчины. — Сенатор принялся рассматривать ногти на руках. — Тут я не могу вам помочь. Спрашивайте дальше.

— Когда вы женились на ней?

— Ровно шесть лет назад. Ей было тогда двадцать три, мне шестьдесят шесть.

— И еще один вопрос, господин сенатор. Ваше состояние ведь весьма значительно.

Робертс подтянул ноги ближе к столу.

— Оно значительно… В самом деле.

— Как распорядились вы им в завещании?

— Я, — сказал сенатор Робертс, — назначил согласно договору о наследовании мою законную жену единственной своей наследницей, с обязательством, однако, выплатить моим детям определенный им процент, который несколько превышает часть, полагающуюся им по закону. Я сделал это из деловых соображений, дабы моя жена с оставшимся неразделенным капиталом смогла и дальше вести мои дела, в доходах от которых должна участвовать также в известной мере и моя дочь Эрика от первого брака. Если вам нужен адрес моего адвоката…

— Благодарю, — сказал Кеттерле, вынув записную книжку и сделав несколько пометок.

— Достаточно ли суммы, остающейся на долю второй вашей дочери, для обеспеченной жизни?

— Нет, — ответил сенатор, — но так вопрос и не стоял.

Тон его ответа не позволил комиссару спросить о причине.

— А кому известно о вашем завещании?

— Никому. Моя жена тоже этого не знала.

— Ваш первый брак был расторгнут по закону?

— Да.

— Когда?

— Четырнадцать лет назад. Причиной была не Сандра, если вы это имеете в виду.

— Учтена ли в завещании каким-либо образом ваша первая жена, чтобы ваши дети могли на что-то рассчитывать и с этой стороны?

— Нет, — ответил сенатор, продолжая рассматривать голландский ландшафт над камином, — к тому же моя первая жена погибла 27 марта 1956 года. В последнее время она проживала в Виккерсе на Лонг-Айленд. Она спустилась из своего дома вниз на пляж. И там внезапно ее след оборвался.

— Вы что, всерьез полагаете, будто моя экономка, моя уборщица или мой шофер могут послать моей жене телеграмму загадочного содержания? — спросил сенатор после того, как комиссар выразил желание задать несколько вопросов прислуге. — Но если это так необходимо…

Он подошел к телефону.

Вместо Матильды в дверях появился Хорншу.

— Я уже побеседовал с ней, — сказал он, — она тоже не знала, куда собралась ехать фрау Робертс. Та просто объяснила, что не хочет несколько дней никого видеть и слышать.

— А как, собственно, она узнала о существовании «Клифтона», Хорншу? — задумчиво произнес Кеттерле. — Над этим вопросом мы ведь до сих пор не задумывались.

— Насколько я понимаю, — сказал Робертс, — мы получили рекламный проспект. Погодите-ка… Сандра нашла этот дом восхитительным. В отличие от меня ее всегда привлекала деревенская романтика, соломенные крыши… у этого дома ведь соломенная крыша? Верно? Ну вот видите, самая простая загадка в нашем деле. Если вам интересно, не исключено, что проспект у меня еще сохранился…

Комиссар покачал головой.

— Нет, нет, это не настолько важно. У вас есть шофер?