Штефан Мурр - Гиблое место

— То есть как это? — спросил Кеттерле.

— Достаточно выслуги лет и старания, — проворчал Хорншу. — Жестокость оказывается излишней.

— Вы слишком молоды для подобных констатаций, Хорншу, — недовольно пробурчал Кеттерле.

— И все-таки вы должны признать мою правоту.

Комиссар вздохнул. Он вспомнил Зибека, когда Хорншу въехал на мост через Альстер.

Вскоре после этого они свернули на Ратенауштрассе.

Дом поражал роскошью. Клинкерный кирпич, полукруглые лестницы по бокам. Гранитные колонны словно охраняли выходную дверь из мореного дуба с начищенными до блеска тяжелыми бронзовыми кольцами.

Засунув руки в карманы пальто, криминалисты поднялись по лестнице.

Хорншу оглядел портал.

— Прямо страшно звонить, — сказал он и нажал на сверкавшую медную кнопку звонка.

На двери не было таблички с фамилией. В Гамбурге и так знали, что здесь живет сенатор Робертс.

Одна половинка двери открылась словно сама по себе. До этого не было слышно ни единого звука. Экономка явно была старой школы. Ей было около пятидесяти, одета в длинное черное платье с передником и кружевной наколкой.

«Как в городском театре», — подумал Кеттерле. Сестра как-то пригласила его в театр по случаю своего пятидесятилетия.

С достоинством и церемонностью, выработанными долгими годами, экономка пригласила их войти.

— Господин сенатор ожидают только одного господина, — сказала она холодно и молча показала на вешалку.

В доме, где бывают судовладельцы, страховые маклеры, директора банков и почетные консулы, чиновникам уголовной полиции не помогают снять пальто.

Экономка вынула руку из кармана передника, только чтобы открыть покрытую белым лаком застекленную дверь в холл.

Обшитая темно-коричневыми панелями дубовая лестница вела на второй этаж. Здесь было все: старинный глобус, французские напольные часы, каждые полчаса отбивающие «бим-бом», флетнеровский медный чайник.

Приглушенный свет лился сквозь круглое окно, украшенное витражами. В глубине была открыта дверь в зимний сад, из которого можно было попасть прямо в парк.

Они пробирались через Исфаган завлекающих красок к двери, которую распахнула перед ними экономка.

Кеттерле, слегка смутившись, оглядел себя сверху донизу. На нем был не самый лучший его костюм. И даже если бы он знал, что сенатор Робертс не придает одежде ни малейшего значения, это не поколебало бы его представления, как следует являться в дом сенатора.

Сенатор вышел из-за письменного стола.

— Господин Кеттерле? Комиссар?

— Старший комиссар, господин сенатор.

Вопросительный взгляд в сторону Хорншу.

— Комиссар Хорншу.

Сенатор кивнул и указал на два тяжелых, обтянутых бархатом кресла.

— И в каком же отделе вы работаете, господин старший комиссар?

— Два дробь три, господин сенатор. Я начальник первого отдела расследования убийств.

Человек, через руки которого за всю его жизнь прошли миллиарды и из этих миллиардов миллионы остались при нем навсегда, даже при самых поразительных сообщениях не позволяет дрогнуть ни единому мускулу на лице.

Сенатор молчал всего две секунды.

— Садитесь, — сказал он.

И поскольку он снова замолчал, с абсолютным спокойствием рассматривая Кеттерле, комиссар спросил:

— Прежде чем я сообщу вам тревожную весть — знаете ли вы, где ваша жена?

— Нет, — ответил сенатор. — У меня нет привычки держать ее на привязи. Но почему вы спрашиваете?

Кеттерле уперся обеими руками в подлокотники кресла.

— Ваша супруга в ночь с субботы на воскресенье между двадцатью тремя и часом ночи при совершенно тихой, безветренной погоде совершила прогулку по пляжу, с которой не вернулась до сих пор.

Робертс не шевельнулся. Потом слегка вытянул свою могучую голову с белыми прядями волос и выдвинул вперед подбородок.

— Откуда вам это известно?

— Нас известили.

— Кто?

— Полковник в отставке по фамилии Шлиске, проживающий в пансионе на побережье.

— А ему это откуда известно?

— Вчера утром за завтраком в пансионе установили отсутствие фрау Робертс, и полковник счел разумным сразу позвонить в Гамбург.

— А какое отношение имеет к этому отдел расследования убийств? Моя жена обожает всевозможные причуды. Ей доставляет удовольствие ставить людей в тупик. Когда происходит нечто подобное, она веселится до смерти. Вы можете оказаться в этом деле в дураках, господин старший комиссар.