Владислав Есман - Алый проток

Беглец тяжело упал на колени, осознавая безвыходность и фатальность своего положения. Пламя постепенно сужалось, но в какой-то момент замерло, оставив пятнадцать-двадцать метров от каждой из границ огненного кольца до несчастного узника.

Вдруг раздался громкий, низкий, пробирающий до костей голос. Источник его было невозможно определить, он был словно везде, будто не звучал вовсе, а раздавался прямо в голове беглеца:

– Ты. Предал всех. Ты. Нарушил запрет. Ты. Ослушался!

– Прошу… пожалуйста… не надо… Прошу… Во имя Истины, прошу…

– Тебе был дан шанс. Очиститься. Тебя посвятили. Но ты отверг и опозорил Истину!

– Я клянусь! Оставьте меня в живых и… Я… я… клянусь жизнью, что буду чтить законы Воли, буду чтить Истину, сделаю все что угодно! Восстановлю свое доброе имя…

Пауза, голос продолжил:

– Ты. Предал. Отверг. И опозорил! Недопустимо! – всеобъемлющий и всепоглощающий голос замолк на мгновение и продолжил: – Но ты юн. Молод и глуп. Не знаешь, что творишь! Воля и Знамя прощают тебя…

– Ппппрощает? – слабым дрожащим голосом спросил Беглец с тлеющей долей надежды.

– Каждый заслуживает прощения. Даже ты! Ты прощен Волей и Знаменем.

– Я? Ппппрощен?

– Да. За твое раскаяние и клятву. Ты поклялся сделать все! Ты же верен своему слову?

– ДА, ддда, я клянусь! Я верен, я не обману! Никогда!

Пауза, голос продолжил:

– О дитя! Волей и Знаменем тебе дан великий шанс. Если ты искренен с нами и достоин, то душа твоя познает наивысшее освобождение – станет частью Истины! Так встань же дитя, прими проводника твоего, властителя судьбы твоей перед воротами на пути к Истине, верного стража ее! Узри же, дитя, – Жнеца!

Лед, невыносимо обжигающий, сковывающий до младенческой беспомощности, моментально проник во все мышцы беглеца через невидимые и острые иглы прозвучавших слов. Бывший призрак превратился в квинтэссенцию жертвы животного страха. Пламя огненного кольца сделалось ярче, выше и мощнее, многократно усилив шокирующее впечатление от сказанного.

Стена пламени разверзлась напротив беглеца, представив его взору огромное, четырехметровое омерзительное существо, облаченное в устрашающую броню из огромных мускул. Оно стояло на двух толстых бревнах, похожих на ноги, заканчивавшихся огромными волосатыми копытами. Пах прикрывала набедренная повязка из плотной, серо-коричневой ткани, исписанной неизвестными, ярко-красными рунами.

Повязка держалась на кожаном поясе, к которому были привязаны с правой стороны три зеленые бутылки. Нижняя часть каждой из них заканчивалась черепом: один – человеческий, второй принадлежал либо обезьяне, либо одному из приматов – предков людей, а третий – неизвестному существу, которое мог определить только опытный палеонтолог – это был череп одного из динозавров семейства тероподов. С левой стороны висела небольшая черная авоська, набитая разными диковинными предметами.

Правой ручищей существо держало необычное металлическое оружие, верхняя часть которого заканчивалась остроконечным пятизубцем – четыре из них окружали и прислуживали главному, самому длинному зубцу. Нижняя часть была похожа на двухстороннюю секиру. Пугающее своим видом оружие было очень большое – выше чудовища как минимум на полметра.

Несколько ожерелий из металлических рун ярко-красного цвета и привязанных черепах и костях мелких животных: мышей, кротов, кошек и птиц – опоясывали толстую, мускулистую шею. На ее вершине росла голова медведя, необычного, багрово-коричневого цвета, украшенная двумя длинными, как у козла, черными завивающимися рогами.

Венцом этой ужасающей картины были глаза, не принадлежащие какому-либо животному или существу, – их белоснежный океан глазной жидкости почти полностью занимали неестественно красные материки зрачков. Взгляд был ясным и осознанным, но в то же время диким и злобным.

Туман безумия, навеянный неистовым страхом, немного рассеялся благодаря жалким крохам разума, силы воли и инстинкта самосохранения, чудом оставшихся у беглеца. Это позволило ему перевернуться, встать и ринуться прочь от Чудовища, невзирая на смертоносную стену огня.

Жнец тремя молниеносными, размашистыми шагами приблизился к беглецу, воткнул пятиконечное копье ему в спину и без особого труда поднял его вверх, как трофей, под последние угасающие звуки жизни, с трудом вырывающиеся изо рта жертвы и спорящие за первенство с одновременно выплескивающимися потоками крови.