Алина Егорова - Медальон сюрреалиста

— И вы знали, что я не гречанка?

— Знал. Но я не все докладывал Меньшикову.

— Почему?

— Во-первых, у меня есть свой кодекс чести, а во-вторых, ты мне нравишься, — перешел он на «ты».

— А как же Анна Борисовна? Разве вы с ней не любовники?

— Ну и чушь! — расхохотался Виталий. — Анна, конечно, женщина самолюбивая, привыкла воображать, что все вокруг от нее без ума. Признаться, я ей иногда подыгрывал, но, клянусь, между нами ничего не было!

— Это меня не касается, я так спросила, к слову. Можно я заберу письма?

— Да, конечно. Для этого я их и принес.

Встреча была недолгой. Поблагодарив за письма, девушка покинула кафе. Она спешила домой, чтобы в уединении изучить полученные бумаги. Она чувствовала, что к ней в руки попало нечто важное.

К ночи Арина уже перевела все письма. Писала некая Катрин своему возлюбленному Сальвадору. За этими короткими строками скрывалась целая жизнь.

Мое сердце Сальвадоре!

Я ждала тебя здесь каждый день. Я буду ждать тебя, пока солнце не перестанет вставать над Каталонией.

Это письмо за меня пишет ученая Жозефа из нашего квартала. Я уже учусь писать сама.

Твоя стрекоза Катрин

16 октября 1921 г.

Сальвадоре!

Мне надо сказать тебе, что у нас родился сын. Я назвала его Марко.

Как прежде, жду тебя, Катрин

18 мая 1922 г.

Сальвадоре, небо мое!

Наш сын подрос, он ждет тебя. Не забывай нас, молю.

Катрин

4 марта 1923 г.

Сальвадоре!

Земля под ногами горит. Цыганам нет места в Каталонии. Нам нет места нигде. Мы должны бежать на восток. В Румынию. Если бог нас не оставит, мы спасемся.

Я верю, что мы встретимся, если не на земле, то на небе.

Катрин

27 ноября 1937 г.

Всю неделю Арина думала о Катрин и о ее загадочном адресате Сальвадоре. Вопросов было море: откуда в том доме письма и кто такая Катрин? Кто он — ее возлюбленный Сальвадор — и почему она была вынуждена его так долго ждать? Что с ними случилось потом?

Арина понимала, что пролить свет на эту тайну может Виталий Савельев. Как догадалась девушка, Виталий не только наемный работник в доме Меньшикова и он не случайно вручил ей письма.

Арина позвонила ему ближе к выходным. Савельев словно ждал этого звонка. Они встретились около того же кафе и отправились к Неве.

— Ты служил в ФСБ? — прямо спросила девушка.

— Почему ты так решила? — ушел от ответа Виталий.

— Ты же не просто так принес мне эти письма. Значит, что-то про них выяснил, а для этого нужны связи в определенных кругах.

— Не буду скромничать, кое-какую работу по выяснению истории, связанной с этими письмами, я проделал, — снова ушел от ответа Савельев, но Арину не особо интересовали его связи, ее интересовала история Катрин.

— Расскажешь? — спросила она.

— Только за вознаграждение, — пошутил он.

— Что ты хочешь?

— Видишь тот «Метеор»? Через полчаса он уходит в Шлиссельбург. Сегодня на Ладоге будет красивейший закат. Поехали?

— Уже поздно, — усомнилась девушка. — «Метеор», должно быть, на сегодня последний.

Виталий кивнул.

— Я в Шлиссельбурге живу. Да ты не бойся! Размещу тебя в отдельной квартире, сам у сестры переночую. А не захочешь остаться, вернешься в город на такси. Ну, так как? Рассказывать?

— Давай.

— Тогда пойдем на посадку!

Они устроились на верхней палубе ракеты. Виталий заботливо принес для Арины плед и горячий шоколад.

— Когда выйдем в акваторию, станет прохладно, — пояснил он.

Савельев уселся рядом и неспешно начал рассказ.

— Когда в Испании к власти пришли фашисты, Катрин с цыганами была вынуждена бежать на восток. Цыгане надеялись добраться до Румынии, где, как им казалось, они смогут жить спокойно. Дорога была тяжелой — фашизм господствовал не только в Испании, цыгане подвергались гонениям во всей Европе. По теории нацистов, цыгане представляли особую опасность для арийской расы, из-за чего их всячески притесняли, а потом и вовсе стали истреблять. В пути Катрин простудилась. Ее ослабленный от голода и скитаний организм самостоятельно справиться с болезнью не мог, а лекарств не было. Оставалось только уповать на бога, но, видимо, в ту пору бог от цыган отвернулся.

Сын Катрин, Марко, вместе с табором оказался в Варшавском гетто, откуда ему была одна дорога — в газовую камеру. Вместо лагеря смерти в Треблинке Марко каким-то образом удалось попасть в трудовой лагерь в Баварии. Ходили слухи, будто бы его спасла жена лагерного доктора, которой Марко вскружил голову. Недаром говорят, что в цыганских глазах есть колдовская сила — иной цыган способен соблазнить одним лишь взглядом. А может, в том ему помог необычный медальон, который перед смертью ему дала мать?