Антон Леонтьев - Отель сокровенных желаний

Он хохотнул, опустил руки и будничным тоном произнес:

— Что ж, в «Петрополисе» на протяжении всего периода его работы в качестве гостиницы время от времени имели место таинственные случаи, в том числе и весьма кровавые, со смертельным исходом. Существуют разные теории, объясняющие природу этих инцидентов, до конца так и не расследованных. Поэтому неудивительно, что после того, как «Петрополис» закрылся на бессрочный ремонт, этот дьявольский номер облюбовали сатанисты, любители пощекотать нервы и, судя по валяющимся в углу шприцам и использованным презервативам, наркоманы и поклонники секса в антисанитарных условиях. Теперь, после того, как отель куплен мной, все эти безобразия прекратились. Но я даже отчасти понимаю этих фанатов экстрима и адептов темных сил. О, я сам ничему такому не поклоняюсь, ибо, как уже отметил, ни во что такое не верю. Но забавно думать, что эти личности занимались здесь, прошу прощения за формулировку, черт знает чем , не ведая, что здесь ни черта нет! Ни черта, ни дьявола, ни портала в ад, рай или иное измерение. И не потому, что я изначально отметаю возможность существования чего-то подобного, а потому как эта комната, хоть на двери и даже во всех планах и написано, носит номер сто восемьдесят четыре, таковой она не является!

Прасагов поманил спутников в коридор, провел по нему и завел в комнату, расположенную с другой стороны от лестницы. Здесь, как и во всем отеле, царило запустение, однако не было видно ни оплавленных свечей, ни пентаграмм, ни жутких козлиных морд.

— Это номер сто девяносто один. Причем таковым он идет во всей документации. Но на самом деле это и есть реальный номер сто восемьдесят четыре. Таковым он стал после любопытных событий здесь в тысяча девятьсот сороковом году, когда было принято решение изменить нумерацию комнат…

У Алины снова зазвонил телефон, и она, заявив, что «финны все же объявились», выскочила из комнаты.

— Я ведь обещал вам поведать занимательную историю, не так ли? — продолжил Прасагов. — И познакомить вас с моей собственной теорией относительно природы всех необъяснимых событий в «Петрополисе»? Что же, все началось тогда, когда мой прадед…

Ярослав услышал шаги, и в номер вошел высокий молодой блондин, который, впрочем, при внимательном рассмотрении оказался не столько молодым, сколько моложавым. Гость был облачен в алое кашемировое пальто и синие перчатки. Его сопровождали две дамы — одна вся в черном и, несмотря на стремительно завершавшийся октябрьский день в Питере, в темных очках и с брезгливым выражением лица. Вторая, явно моложе, отчасти похожая на Алину, однако именно что отчасти: и ростом пониже, и одежка попроще, и харизмой пожиже.

— Когда моя прабабка совершенно неблагоразумно решила влюбиться в этого холопа, твоего, Миша, прадеда! — завершил блондин фразу, повисшую в воздухе, и, картинно встряхивая светлыми кудрями, добавил: — Добрый день!

Судя по тому, что он обращался к Прасагову на «ты» и называл «Мишей», вновь прибывший был с ним на короткой ноге. Однако появление этого субъекта не вызывало у олигарха энтузиазма, наоборот, с брезгливой гримасой он процедил:

— Для кого добрый, а для кого и нет, Степа…

Блондин дернулся, снова встряхнул кудрями и протянул:

— Я не Степан, а Стивен! И тебе это отлично известно, Миша!

Ярослав уловил в речах блондина легкие иностранные нотки — говорил он по-русски безукоризненно и явно знал язык с детства, но все равно проскальзывало что-то фальшивое, как и во всем его облике денди и франта.

— Ну, тогда и я не Миша, а Михаил Георгиевич. А ты… Стивен? Как тебя по батюшке? Ах, вам там в Санта-Монике отчеств не давали, ведь так?

Блондин поджал губы и холодно ответил:

— Тогда уж не Стивен, а «ваше сиятельство». Для вас, Прасаговых, мы, Захарьины-Кошкины, всегда как были сиятельствами, так и остались!

Прасагов, уже явно взяв себя в руки, посмотрел на Красина и заметил:

— Имею честь представить вам, Ярослав Станиславович, его сиятельство князя Стивена Кошкина. Круто звучит, правда ведь? Хотя что Кошкин, что Собакевич — все одно… Ну, или Фима Собак…

Лицо блондина, явно претендовавшего на аристократическое происхождение, дернулось, однако мимика не изменилась, несмотря на то, что он, судя по сверкавшим темно-синим глазам, был в ярости. Видимо, переборщил с ботоксом , решил Ярослав, поняв вдруг, что черты лица этого субъекта напомнили ему физиономии некоторых известных дам высшего общества. Их кромсал один и тот же хирург…