Фридрих Незнанский - Модельный дом

В комнате зависла напряженная тишина. Никто не хотел сдавать своих позиций, и, в то же время, профессионализм Агеева, который мог двумя ударами уложить двух человек и без шума снять любого охранника, заставил прислушаться к его словам.

— Ты хочешь сказать, что Фокина вырубил профи с хорошо поставленным ударом? — покосившись на жену, уточнил Турецкий.

— Точно так, — кивком подтвердил Агеев. — Причем удар этот был не просто хорошо поставленным — этому может научиться любой и каждый, но в данном случае сработал хорошо обученный профессионал, у которого точность удара доведена до автоматизма.

— Даже так? — не сдавала своих позиций Ирина Генриховна, у которой с самого утра не заладилось с мужем, и Турецкий ни свет ни заря укатил без нее в «Глорию».

— Да, даже так, — подтвердил Агеев. — И когда сказали, что этот парень жив и находится сейчас в больнице, я, откровенно говоря, этому очень удивился.

— То есть, ударили не понарошку? — уточнил Турецкий.

Агеев утвердительно кивнул.

— Так точно.

— Но почему же он тогда остался жив?

Это спросил Плетнев, также не понаслышке знавший, что такое рукопашный бой, восточные единоборства и прочая, прочая хренотень.

— Могу только догадываться. Судя по всему, на той площадке в подъезде было темно, и…

— Короче говоря, не склеилось у мужика?

— Да.

— Но почему же, в таком случае, этот ваш киллер не добил журналиста? — вполне резонно заметила Ирина Генриховна.

— Да только потому, что он профи. И он был уверен, что завалил журналиста. К тому же, добивать упавшего, да еще в темноте, не совсем сподручно, а пускать в ход тот же нож или кастет, это…

И Агеев даже поморщился от подобного «кощунства».

— И если все это свести воедино…

Турецкий имел в виду доводы Агеева и рассказанное женой Фокина, однако закончить мысль ему не дала все та же Ирина Генриховна, увидевшая в рвении мужа не только желание помочь убитой горем женщине, но нечто другое, плотское, из-за чего в семье частенько возникали скандалы.

Как говорят на Руси, седина в бороду — бес в ребро.

— А почему, собственно, вы оба упускаете тот момент, что этот ваш магический профи, скатившийся на самое дно, мог превратиться в обыкновенного грабителя, возможно, даже спившегося бомжа, который только и промышляет тем, что грабит одиночек в темных подъездах?

Агеев отрицательно качнул головой.

— Но почему? — возмутилась Ирина Генриховна.

— Этот удар, который был нанесен журналисту в затылочную часть, как бы визитная карточка того человека, который владеет им, и если бы это повторилось несколько раз кряду, та же «Петровка» заострила бы на этом свое внимание.

Анализ, выданный Агеевым, разбивал все доводы «госпожи Турецкой», которой только и оставалось выдвинуть предположение, что бомжующий профи, заваливший журналиста, первый раз пошел на подобное преступление, и в комнате зависла тишина, пропитанная невысказанным раздражением, точку в котором должен был поставить сам Турецкий.

— Итак, — негромко произнес он, — ваши мысли, варианты, предложения?

Затяжное молчание, и он вынужден был обратиться к Голованову:

— Сева!

Голованов вздохнул и развел руками.

— Что, «Сева»? Если Агеев уверен в своих выводах, то крути не крути, а версия вытанцовывается одна — профессиональная деятельность журналиста, и в этой плоскости, видимо, придется поработать.

— Антон? — повернулся к Плетневу Турецкий.

— Не уверен, конечно, в чистоте этой версии. Но если вы на этом настаиваете?..

— Настаиваю, — подтвердил Турецкий, покосившись при этом на жену: — Ирина?

Видимо, уверенная в своей правоте, а также в том, что ее Александр Борисович неукротимый бабник, Ирина Генриховна молчала, скорбно поджав губы.

Оставался Макс, но и без того было ясно, что он будет делать то, что предложит Турецкий.

— Итак, — подытожил Турецкий, — с этого момента включаемся в разработку профессиональной деятельности Фокина. Основание — попытка убийства и, что тоже не исключено, похищение каких-то бумаг или документов, которые Фокин мог использовать в очередной публикации.

— Ну а хоть кофейку-то можно будет попить? — не удержалась, чтобы не съязвить, Ирина Генриховна. — Или, может, так вот сразу и начнем копытить?

— Кофею, конечно, попьем, — успокоил ее Александр Борисович, — да и старые дела никто не отменял, так что расклад поначалу будет такой. Я и ты, Ирина, начинаем работать по Фокину, что же касается остальных, то я попрошу их включаться в разработку по мере необходимости.