Фридрих Незнанский - Модельный дом

На цементе, в луже крови лежал Игорь, и Марина, уже не помня себя и не понимая, что делает, рванулась на лестничную площадку, с силой вдавливая кнопки квартирных звонков.

Сообщение, переданное в новостях по телевизору, было до обыденного простым и лаконичным.

«В ночь с двадцатого на двадцать первое мая совершено нападение на известного журналиста, обозревателя еженедельника «Шок» Игоря Фокина, который известен читателям, как острый публицист, способный поднять самые животрепещущие, закрытые от посторонних глаз темы. Кое-кто уже пытался поквитаться с неугодным и слишком неуживчивым журналистом, однако на этот раз, как нам сообщили в прокуратуре, дело носит чисто криминальный характер. Ограбление.

Видимо, предполагая, что журналист подобного ранга не может не иметь при себе больших денег, Фокина поджидали в подъезде дома, где он живет со своей женой, актрисой Мариной Фокиной, и ударили чем-то тяжелым по голове, в результате чего Фокин потерял сознание и отправлен на «Скорой помощи» в больницу. Состояние журналиста стабильно тяжелое».

Рассказывая, Марина рыдала, заливаясь слезами, и Турецкий, не в силах ее успокоить, молча слушал сбивчивый рассказ о страшном предчувствии и о том, какое несчастье обрушилось на ее семью, оставив все вопросы на «потом». Когда Марина стала повторяться, он почему-то подумал, что эта красивая молодая женщина, актриса, должна состояться как мастер классического монолога, как чтица коротких чеховских рассказов, и уже помимо своей воли перебил ее «осаживающим» вопросом:

— Простите, Марина… Кстати, вы позволите мне называть вас просто Марина?

— Господи! — почти возмутилась она. — Конечно! Я бы обиделась, если бы… меня… по имени-отчеству. Да и не принято как-то среди артистов… Ну-у, если, конечно, народный России или очень уж заслуженный, тогда еще куда ни шло, а так чтобы… Не! Очень вы! Просто Марина.

— Вот и ладненько, — кивком поблагодарил ее Турецкий, невольно подумав о том, что бы он сделал со своей ненаглядной Иришкой, ели бы она на каждый пустяшный вопрос выдавала длиннющий монолог. И так же невольно посочувствовал пострадавшему мужу, который должен был изо дня в день, из года в год выслушивать весь этот словесный поток. Хотя и среди мужей находятся мазохисты. Впрочем, не суди да не судим будешь, оборвал он себя, переводя разговор в привычную для него плоскость.

— Марина, вы уж меня извините, ради бога, но давайте договоримся так. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать на них — коротко, четко и без прикрас. Договорились?

— Да, конечно, — спохватилась она. — Я все понимаю. Меня порой заносит, и даже Игорь…

Она не договорила, но и без того можно было догадаться, что делал «ее Игорь», когда слишком уж «речистую» женушку начинало «заносить». Впрочем, любовь зла, и он мог терпеливо выслушивать ее монологи, уставившись при этом в голубой экран.

— В таком случае первый вопрос. Это предчувствие надвигающейся беды, которое, якобы, не покидало вас целый день… Что, это действительно так, или это все-таки обыденное состояние депрессии или тревоги, которое свойственно актрисам?

— Да о чем вы говорите? — вскинулась Марина и ее зрачки расширились от «незаслуженной обиды». — Какая депрессия? Какая тревога? Уж кто-кто, но я-то хорошо знаю, что такое депрессивное состояние… за первые два года работы в театре нахлебалась этого дерьма по горло, и то, что творилось со мной в тот день…

В больших серых глазах блеснули осуждающие искорки, промокнувшие остатки слез, и она отрицательно качнула головой.

— Нет, нет и нет! К тому же до обеда я пребывала в совершенно нормальном состоянии, и только часа в три, может быть чуть раньше, я вдруг почувствовала, что…

Видимо, не найдя подходящих слов, Марина развела руками, и Турецкий не мог не обратить внимания на ее ухоженные руки. Руки красивой, добившейся определенного успеха актрисы, которые с удовольствием целуют поклонники.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился с ней Турецкий. — Ну а раньше нечто подобное с вами случалось?

— Вы имеете в виду тревожное состояние?

— Да.

Марина задумалась, видимо, пытаясь припомнить все те неприятности, которые случались с ее мужем, однако вынуждена была вновь качнуть рыжей прядью волос.

— Нет. Пожалуй, нет. По крайней мере, точно сказать не могу. Хотя…

Она уставилась отрешенным взглядом в какую-то точку на стене позади Турецкого, и он вынужден был напомнить ей о себе.