Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон

— Чья банда?

— Видимо, Крука.

— Точно Крука? В области есть и другие бандгруппы.

— Точно.

— Откуда данные?

— А ты фотографию посмотри. Вот донесение Егорова о нападении на сельсовет. У участкового фотоаппарат трофейный, он сфотографировал убитого и следы.

— Так, — сказал Данилов. — Кто это?

— Сенька это Мазур, кулак, дезертир, по нашим данным, с прошлого года в банде Крука. Застрелил его Егоров. А вот дальше, видишь ли, послание.

Данилов сел удобнее, прочитал прыгающие безграмотные строчки.

— Так, значит, в апреле сто работников НКВД и большевиков. Ничего, с размахом начинает действовать.

— Егоров мужик умный, хочу забрать его сюда, в аппарат угрозыска, — начальник опять встал, подошел к окну, — видишь, даже следы, типичные для этого налета, дал.

Данилов полистал страницы дела, начал читать рапорт участкового:

«Также сообщаю, что кроме гильз отечественного и немецкого образца мною обнаружено:

1) На одном из колес брички лопнула металлическая шина, и поэтому колесо оставляет характерный след.

2) В подкове коренника на правой задней ноге не хватает трех гвоздей.

3) Кроме того, перед нападением в селе появился велосипедист. След его велосипеда точно такой же, как оставленный на месте преступления в деревне Ложки. Протектор переднего колеса имеет три широкие гладкие заплаты, причем одна из них четко выдавливает цифру девять...»

— Молодец, — Данилов закрыл папку, — ведь, кроме этого, ничего нет. Велосипедист, я думаю, наводчик, сначала в деревне появляется он, потом бандиты. И видимо, этого человека знают. Привыкли к нему, иначе чужого да на велосипеде «срисовали» бы сразу же. Вот его и надо устанавливать.

— А кто тебе мешает? Устанавливай. Вот поезжай в район и устанавливай на доброе здоровье. Группу я тебе дам, старший ее капитан Токмаков. Шесть оперативников и шофер. Пулемет ручной дам МГ, автоматы. Выезжай этой ночью. В конце концов, — начальник управления полистал календарь, — числу к двадцать девятому Крука нужно обезвредить.

— Даже число назначил, — Данилов встал, — планировать легко, а...

— Что я, не знаю, Иван Александрович? Прошу очень, выйди ты на него быстрее, сделай все, чтобы подготовить войсковую операцию, понял?.. Ведь тебя из Москвы нам в помощь прислали. Так ты уж того, помоги, брат, а?

— Я-то понял.

— Ну раз так, помни, — голос у начальника стал жестким, — за кровь людей мы с тобой в ответе. С нас спросят, с милиции.

Данилов вышел из кабинета начальника областного УНКВД. Задумчиво постоял в приемной.

Дежурный адъютант посмотрел на полковника из Москвы. Полковник улыбнулся.

— Что-нибудь надо, товарищ полковник? — спросил с недоумением адъютант.

— Что? Ах да, — Данилов провел ладонью по лицу, — у тебя вода горячая есть?

— Так точно, в титане.

— Организуй, пусть принесут ко мне в кабинет. Побриться надо.

— Слушаюсь, — ничего не понимая, ответил адъютант, а про себя подумал, что полковник, видимо, немного не в себе. Видать, выпил втихую.

Данилов брился, насвистывая какой-то бойкий мотивчик. Черт его знает, когда он слышал эту песенку про дочь камергера. Видимо, в двадцать первом в Одессе, когда брали они остатки знаменитой банды Мишки Япончика. С самим Мишкой, некоронованным королем Молдаванки, было покончено еще в двадцатом, а дружки его очень мешали нормальной жизни. Вот тогда и полазил Данилов по одесским забегаловкам.

В дверь постучали. Данилов отложил бритву.

— Да! — крикнул он.

На пороге появился капитан Токмаков.

— У меня все готово.

— Молодец. Сейчас едем. Только вот лицо умою.

Через несколько минут свежий, подтянутый, чуть пахнущий одеколоном, Данилов вошел в комнату своей группы. Все спали, только Сергей Белов, загородив свет лампы газетой, писал бесконечное письмо Марине.

— Ей? — спросил Данилов, добро усмехнувшись.

— Так точно.

— Поднимай людей, Сережа. Едем.

— Куда?

— Крука ловить.

— Объявился? — обрадованно спросил Белов.

— Вроде.

Все это время его не покидало ощущение странной приподнятости. Даже ночная дорога, по которой с трудом пробиралась машина, не могла испортить его настроения. Сначала они ехали по шоссе, вернее, по тому, что осталось от него. Война разбила полотно, и машины шли медленно, как слепые. Прорези маскировочных колпаков, надетых на фары, высвечивали совсем узкую полосу перед самым радиатором машины. Шофер, нещадно ругаясь, вел «виллис» предельно осторожно. Но все равно они несколько раз проваливались в ямы, и Данилов больно стукнулся головой о металлический кронштейн брезентовой крыши.