Эдуард Хруцкий: Тревожный август

— Иван Александрович, — взволнованно закричал он в трубку, — убийство. — Голос дежурного сорвался.

«Видимо, кто-то из новеньких, — подумал Данилов, — старики уже привыкли ко всему», — и спросил:

— Где?

— В Грохольском переулке.

— Хорошо, выезжаю.

Муравьев, Полесов и новый уполномоченный Сережа Белов еще не ушли, и это было очень кстати, так как посылать за кем-нибудь машину времени не было.

В автобусе их уже ожидали эксперты и проводник с собакой. Все было как обычно, обыкновенный выезд.

Автобус гремел по булыгам переулков. Шофер гнал машину кратчайшим путем. Трясло.

— Слушай, — крикнул Муравьев из темноты. — Володя! Что, в Москве нет больше асфальтированных улиц?

— Есть, — ответил шофер, — но так дорога короче.

— Боюсь, Иван Александрович, — сказал Игорь, — что он нас не довезет. Ты нас не жалеешь, так собаку пожалей, — опять крикнул он шоферу.

— Ничего, — серьезно сказал проводник. — Туман привычный. Правда, Туман?

Собака молчала.

По крыше автобуса застучали ветки, водитель въехал в проходной двор.

— Ну дает, — засмеялся Полесов, — сейчас подъездами поедем.

Заскрипели тормоза. Автобус остановился.

— Приехали, — шофер нажал на рычаг двери, — выгружайтесь.

В переулке пронзительно пахло липой. Было совсем темно, только узкие прорези замаскированных фар освещали несколько метров булыжной мостовой.

— Интересно, куда он нас привез? — спросил Данилов. — Как ты думаешь, Игорь?

— А кто его знает...

— Привез я вас правильно, — обиженно сказал шофер, — вон там, видите?

Данилов наконец начал различать неясные фигуры у дома. Потом послышались торопливые шаги, к ним кто-то шел.

— Товарищ начальник...

— А, это ты, Смирнов, — Данилов по голосу узнал начальника розыска райотдела. — Ну, что у тебя?

— Плохо у меня, четыре трупа.

— Куда как плохо, что ж ты, меньше мне не мог приготовить?

— Так это не я.

Насчет чувства юмора у Смирнова всегда было неважно.

— А жаль, что не ты. Никакой возни бы не было, сейчас надели бы на тебя браслеты и отвезли на Петровку. Веди, чего стоишь.

Глаза привыкли к темноте, и постепенно Данилов уже различал улицу, домишки маленькие различал и деревья, которые казались неестественно большими.

Сзади по тротуару полоснул узкий свет фонаря.

— Пока не надо, потом, — не оборачиваясь, приказал Иван Александрович.

— Сюда, — сказал кто-то и услужливо распахнул калитку. — Тут ступенька одна сломана, так что вы осторожно.

— Спасибо.

Первое, что он почувствовал еще в прихожей, — кисловатый запах пороха. Он появляется в комнатах обычно после перестрелок, значит, здесь стреляли много. Данилов толкнул дверь и очутился с маленькой прихожей.

На полу лежал человек в военной форме, рядом валялась фуражка с черным артиллерийским околышем. Осторожно переступив через него, Данилов вошел в комнату.

В пять утра Иван Александрович вернулся в управление и, не заходя к себе, сразу же пошел к начальнику. В приемной сидел неизменный Паша Осетров.

— У себя? — спросил Данилов.

Паша вскочил, щелкнул каблуками и, оправив гимнастерку, ответил:

— Час как пришел. А что, важное что-то?

— Придется будить. — Данилов еще раз подивился Пашиной выправке. — Дело безотлагательное.

— А может, подождем, Иван Александрович?

— Нет, Паша, нельзя ждать.

Осетров скрылся за дверью и минут через пять появился вновь.

— Ждет.

Начальник, стоя у стола, застегивал гимнастерку. Одна щека его была намята до красноты. Он поймал взгляд Данилова, усмехнулся:

— На рожу смотришь? На диване прилег. Всего часок прихватил, пока ты жуликов ловишь.

Он потянулся всем своим большим и сильным телом, взял со стула ремень.

— Я перед войной, Иван, думал, поеду в отпуск, кроме творога, есть ничего не буду. Похудеть все хотел. А сейчас ем все что придется, а без ремня галифе бы потерял. Такая вот у нас нынче жизнь. Почище всякого лечебного питания. Ну, докладывай.

Иван Александрович сел к столу, достал из планшета бумаги.

— Плохое дело, — начал он, — давно у нас такого не было.

— Ты докладывай, Данилов, — начальник сел на диван, — а потом мы с тобой решим, что было и чего не было.

— Третьего мая в Москву с Дальнего Востока прибыл старший лейтенант Ивановский Сергей Дмитриевич. Цель приезда — служебная командировка. Ивановский сопровождал эшелон с техникой — пушки для фронта. После окончания дел он попросил у начальства разрешения задержаться на три дня в Москве у родителей. Ему разрешили.